– Так ты реши, кто он – твой сын или якудза, – японец оторвал от земли катану.
– Мой сын – якудза, так же, как его отец, и его дед, а вот кто ты такой мы сейчас узнаем, когда заглянем в твой распоротый живот, – он кивнул своим парням, и те выхватили оружие.
Холод по выработанной годами привычке тоже вытащил из-под куртки пистолет. Первую пулю он всадил японцу с «Глоком» точно в переносицу. Остальные открыли огонь, больше похожий на свинцовое цунами, от которого Холод спрятался за бетонной стойкой моста. Японец, стоявший чуть впереди, выхватил катану и в прыжке аккуратно снес голову одному из людей Масаши прямо по линии волос на затылке.
Холод выскочил из-за укрытия и двумя выстрелами в живот завалил еще одного якудзу, когда тот менял магазин в автомате. Охранник, прикрывая своим огромным телом босса, попытался запихнуть его в автомобиль, но Холод, взяв пистолет в две руки, удачным выстрелом снес ему пол головы. Японец тем временем, взмахнув катаной, отсек руку с пистолетом еще одному бойцу. Тот зарычал. Катана японца полосонула его вначале по ребрам, а потом словно масло вошла в спину.
Холод тем временем шагнул вперед и поймал в прицеле еще одного автоматчика. Две мощных пули разорвали пиджак и толкнули его прямо на капот «Мерседеса». Еще один из людей Масаши пробовал пробиться к своему хозяину, но японец сначала полосонул его по спине, а потом нанес сокрушительный рубящий удар по ногам, которые тут же подогнулись, и катана со свистом снесла ему голову.
Последнего Холод расстрелял на ходу, когда тот, бросив автомат, попытался покинуть поле боя. Оставшиеся в магазине «Беретты» пули кучно вошли ему в спину. Сделав несколько шагов вперед, последний боец Масаши словно споткнулся, а потом рухнул грудью на ржавую арматурину, торчащую из бетона, и замер, словно жук, прицепленный в альбом юного энтомолога булавкой.
Японец подошел к машине и вытащил оттуда пытавшегося дрожащими руками завести «Мерседес» Масаши. Он протащил его по стройке и поставил под свет единственного горящего фонаря.
– Вот видишь, – японец повернулся к Холоду, – человек забыл, что якудза – одна большая рука, состоящая из маленьких мизинцев. Но если рука не знает, что делают ее мизинцы, даже после того, как некоторые были отрублены, эта рука не может быть рукой. Это копыто козла, – японец улыбнулся и с размаху воткнул Масаши катану в грудь, а потом рывком дернул вниз. Тот захрипел, пытаясь запихнуть обратно в живот вывалившиеся наружу внутренности. Но катана японца со свистом отрубила сначала одну руку Масаши, а потом вторую.
– А они не будут нас искать? – Холод посмотрел на пистолет в своей руке, – это все-таки якудза.
– Да нет, – японец покачал головой, – якудзе не пойдут в полицию. Тогда они нарушат закон, который сами же и создали. А когда они увидят, как он убит, они поймут, а что его убили. И, может быть, задумаются. Хотя… – японец вытащил окровавленную катану о плащ лежащего на бетоне вниз лицом Масаши, – чтобы люди научились что-то понимать, надо убить для начала всех тех, кто так и не научился понимать.
2 глава - 5
Япония. Киото. Зима 2016 года.
Через неделю Тея поняла, что в Киото красота на каждом шагу, и ей не хватит и года, чтобы обойти полторы тысячи буддистских и четыреста синтоистских храмов, не считая дворцов и многочисленных садов и прудов. Поэтому она решила отдохнуть от этой красоты.
Странные тесные узкие улочки со свисающими проводами-гирляндами с их велопарковками и пестрыми вывесками начали казаться ей удивительно милыми. Особенно провода, своими шипами напоминающие рождественскую елку. Правда Холод как всегда разбил ее мечтательность при созерцании прекрасного японской обыденностью, сообщив, что иголки одевают на провода для того, чтобы туда не садились птицы и не срали жителям и гостям Киото на голову.
Отсутствие небоскребов-муравейников в Киото стало радовать ее глаз. Тея даже научилась сама ходить в соседний магазин и делать покупки. Придя однажды домой, она сообщила, что вместе с алкоголем японцы продают сок для коктейлей, и достала маленькую баночку с улыбающимся японцем с яблоком на этикетке. Холод снова рассмеялся, сказав, что это никакой не сок, а лекарство для печени.