– Да, Иуда. Буду скоро. Уже в Москве. Да ничего вроде, прошел у матери приступ. Да… Пельмени куплю по дороге, – он повесил трубку и еще раз оглянулся по сторонам.
Старая история закончилась. Начиналась новая.
4 глава - 4
Москва. Зима 2016 года.
– Иуда пригрел на груди змею. Символично, – Холод улыбнулся, глядя на старого вора, – как же ты так промахнулся-то? Давно он возле тебя елозил, видать.
Иуда посмотрел на Холода и вжался в кресло:
– Да… Натворил я делов. Это ж чего теперь с общаком будет? Надо ж людям сказать, – Иуда попытался подняться, но остановился под взглядом Холода:
– Сиди, – он жестом остановил Иуду, – не дергайся. Пойдешь сейчас к своим – они тебя быстро на перо посадят, и легче от этого никому не будет. И не надо вот этих своих «как же так?» и «я по-другому не могу». Не время геройствовать. И не место. Тут помозговать надо. Без вот этого вот всякого вашего «я за братву», – Холод взял со стола чайник, налил в чашку и отхлебнул, – до сих пор что ли чифир хлещешь? – он поморщился и поставил чашку на стол, – ты лучше скажи, как там у вас это ваше голосование проходит?
– По-людски, – Иуда пожал плечами, – братва авторитетная малявы скидывает, кто за – подписывается, кто против – предъявы кидает, потом обосновывает.
– Прям демократия, – Холод посмотрел на Доцента, – и сколько голосов должен набрать кандидат?
– Зря ёрничаешь, – Иуда посмотрел на потолок, – у нас все сообщество решает.
– Я насмотрелся, как оно решает, – остановил его Холод, – вот только давай по честноку. Ты же динозавр. Этих понятий давно уже нет. Ими живут из ваших только единицы. Семьи у всех сплошь и рядом, бизнес у каждого третьего, ходок у трети нет. За взнос в общак коронуют. Бунты вы давно на тюрьмах не поднимаете. Ваше хваленое «не мокрить» давно позабыли. Сейфы не ломаете, лопатники не режете. Половина воров вообще с Кавказа, русских и не осталось. Таких, как ты, можно по пальцам пересчитать. Ну да, за вами история. Так кроме истории ничего нет. Да и то эта история относительная. В книжках не напишут, детям рассказывать не будут. Умрешь – поставят памятник, и будут с ним всякие клоуны фотографироваться и в соцсетях выкладывать и писать: «Почтили Иуду, вора правильного. Мир людскому-ход воровскому». А внизу музыку приклеят какого-нибудь ресторанного лабуха алкаша про купола воровские и понятия людские. И все, Иуда. Ты, конечно, большую жизнь прожил. Заслуженную. Так вот и живи дальше. Не можешь для себя прожить, хотя бы для близких своих проживи. Вон Марк. Он же пока не понимает, кто ты. И не надо ему этого знать. Ему-то все равно – вор правильный или еще кто-то там. Ты для него дедушка. Он этого дедушку любит за истории его, а не за правильность и понятия. Если бы их не было, думаешь он тебя бы меньше любил? Вот он Монгола никогда не видел. А я жалею. Может Монгол и был плохим отцом, вернее его вообще не было, – Холод достал сигарету и закурил, – но я просто уверен, он дедом хорошим станет. Он со мной все просрал. Думаешь, он захочет и с внуком все проебать? Так что давай без всего этого. Кто решает, что Колю надо на твое место поставить? – Холод стряхнул пепел в пепельницу и посмотрел на Иуду. Тот на секунду задумался и почесал подбородок:
– Вначале старики. Хлыня, Зюзя, Горелый. В принципе, они Колю с хорошей стороны знают. Но Горелый может не подписаться. Он с абхазами сильно подвязан. А те после смерти Надира искоса на Колю смотрят, хотя понимают, что прав. С Хлыней и Зюзей я поговорю. Им ничего объяснять не надо. Они знакомцы старые. Еще по Средней Азии.
– То есть из стариков все могут отвод дать? – Холод посмотрел на Иуду, тот кивнул.
– А вот с середнячком посложнее. Есть Кривой и еще человек пять. Эти отвод дадут. Из-за того же Надира. А Кривой – парень с подвязами, но канатик на свою сторону не перетянет. Больно сильно в бизнесе они завязли. Так что большая часть середняка за Колю стоять будет. А вот с молодежью вообще сложно разобраться. Те решают, как Бог в глаза положит. В общем, высоки у Коли шансы.
– А кто из середнячков самый основной? – Холод посмотрел на Иуду.
– Убрать что ли хочешь? – тот поморщился, – не стоит.