– Что? – посмотрел на него японец, – то, что не сумел найти у себя дома?
– Не знаю, – Холод покрутил головой, – но не это кладбище точно, – это все саке, – Холод поморщился, – как вы это пойло пьете?
– Обычно, – усмехнулся японец, – а вот с кладбищем ты не прав. Любая жизнь начинается со смерти. И те, кто лежит здесь, знает это лучше всех.
– Мертвецы знают лучше живых, что такое жизнь? – расхохотался Холод.
– Да, – кивнул японец, – потому что это не простые мертвецы. Те, кто лежат здесь, больше других боялись смерти. Ведь смерть для них – это бесчестие. Без семьи, которая в скорби приходит к нему, без могильного камня с именем. Поэтому они старались жить, – японец сурово посмотрел на Холода, – они знали, что после смерти для них не будет ни рая, ни ада. Ничего. Они знали, что ими никто не будет гордиться и помнить о них. Они не были героями. Они не знали о чувстве долга. Поэтому они убивали, чтобы прожить, как можно дольше. Они постоянно совершенствовали свои навыки. Они становились лучшими в этом страшном искусстве. Они получили свое уважение и свой могильный камень еще при жизни. А потом, когда пришло время, просто смешались с землей здесь и стали кормом для червей. Ты знаешь, где твой могильный камень?
Холод покачал головой. Японец подошел к нему и положил руку на плечо. В мозг словно машина на огромной скорости врезалась странная картинка. Бесконечное заснеженное поле, огороженное колючей проволокой, с торчащими из него крестами и столбами с табличками. На одной из них, покачиваясь на пронизывающем ветру, на ржавом гвозде болталась табличка «ИУ 416/51. Богданов С.Г. 1973-2000».
Холод потряс головой, словно пытаясь отогнать страшное видение.
– Вот видишь, – усмехнулся голос, – наверное ты пришел сюда за этим, – он посмотрел на Холода, у которого подкосились ноги, и он рухнул на зеленый бархат мха.
Японец дал знак рукой, и из-за деревьев вышли люди, которые подняли Холода за руки и за ноги и потащили к черному «Лимузину» с проклятой всей Японией четверкой на номере».
1 глава - 4
Москва. Зима 2016 год. Бар на Тверской.
– И чего, тебя так эти сны парят? – Вова проткнул свиную отбивную вилкой и вгрызся в нее зубами.
– Да не особо, – Холод покрутил в руках бокал с вискарем, – просто непоняток много. Как будто память пулями продырявило.
– Да нормально, – Вован положил отбивную назад на тарелку, – это наоборот хорошо. Может ты что-то плохое не помнишь. А то вспомнишь и опять захочет жопа приключений.
– Не знаю даже, – Холод звякнул кубиками льда в бокале, – просто понимаешь, Вован, есть такое ощущение, что я как из кусков состою, и чего-то не хватает. Пазл, Вова, на котором вроде понятно, что нарисовано, но куска неба где-то не хватает.
– Чушь собачья эти пазлы, – Вова махнул рукой, – меня вот знаешь, что всегда удивляет? Напишут там от трех до пяти лет. Купил я один такой пазл. Уже шестой собираю. Там как таблица для этих… у которых цвета в глазах путаются. Не могу больше получаса сидеть. В глазах рябит. Не нужны тебе эти воспоминания. Мы сейчас живем, – Вован снова принялся за отбивную.
– Так я и живу, – Холод поставил бокал на стол, – но знаешь, чего-то хочется…
– Да приключений всем нам хочется, – улыбнулся Вова с набитым ртом, – я вон тоже по этим строительным магазинам, рынкам так наездился… что понимаю – взять бы сейчас волыну и поехать кого-нибудь пошмалять, как раньше. А то одни джакузи, биде, раковины и всякое это фуфло! Может мы к такой жизни не приспособлены? – он посмотрел на Холода.
– Ну живем же, – Холод подмигнул Вовану и снова взял бокал, – просто у нас драйвач всю дорогу пер, а сейчас его нет. А привычка осталась. Мы с тобой, Вова, отдыхать не умеем.
– Это точно, – Вован покачал головой.
– Тут Владлен звонил, – Холод посмотрел на Вову, – устал он в своей Испании. Вроде живи и наслаждайся, а он фоток попросил. Марк ему наснимал снега нашего и пробок. Тот обрадовался, повеселел.
– Во-во! – Вова посмотрел на отбивную, – свиньям хорошо. У них всегда грязь есть. А нам без нее трудно.
– Но и искать ее почему-то не хочется, – резюмировал Холод.