– А знаешь, когда ребенок рядом, люди обычно честными становятся. Я-то лжец еще тот. Но мне понять кое-что надо. Поэтому буду играть по правилам. А вы правил не любите. Так что ребенок… Марк, кажется… он и есть гарантия чистоты игры. Я никуда не сбегу, не бойтесь. Мне свобода не нужна. Я и так свободен, как бы странно для вас это не казалось. Я хочу, – Хирург приблизил свое лицо к Доценту, – посмотреть, как люди расстаются с иллюзиями. Никогда этого не видел. Когда убивал – чувствовал их страх, боль. Но ни один из них даже не подумал в этот момент, что вот сейчас, после удара скальпелем их мечтам наступит конец и все планы на жизнь рухнут. Я же не дурак, – он снова посмотрел на Доцента, – и не маньяк. Вам не Турок нужен. Турок так… пешка. Я по глазам вижу. У вас на крючке рыбка покрупнее. Я даже спрашивать не буду. Мне уже интересно. И на рыбку посмотреть с большими зубками, и на рыбаков. А потом понять, на самом деле вы настоящие рыбаки или вам тогда со мной просто тупо повезло… на удачу. Ну что, договорились? – он протянул закованную Доценту руку в наручниках, – короче, вы мне, а я вам. А свобода…Давайте потом с ней определимся, – Хирург улыбнулся, посмотрел на белоснежный потолок и стал насвистывать «В комнате с белым потолком с правом на надежду» …
1 глава - 7
Ближнее Подмосковье. Интернат для детей с особенностями развития. Май 2016 года.
– Да нет, что вы? – директор интерната уставился глазами, похожими на мячи для настольного тенниса, на Макса, – усыновление? Да кому эти дети нужны? – он махнул рукой, – здоровых девать некуда. Это же особый режим, особое питание, особые занятия. И вообще… Вам этого не понять. Они же, как собачки. Смотрят на тебя глазками, а сказать ничего не могут.
– Странное сравнение, – Макс прислонился к стене, – а на счет иностранцев?
– Да вы что? – директор надул розовые щечки, – это знаете, сколько надо бумаг собрать? Теоретически эти дети – отказники. Но это только теоретически. На самом деле, прежде чем вывезти ребенка из страны, нужно найти их биологических родителей, а чаще всего даже родственников второй степени и взять у них разрешение на вывоз ребенка из страны. Но даже это не дает права на усыновление. Нужно экспертное решение комиссии той страны, которая позволит усыновителям усыновить усыновляемого и предоставить ему гражданство. Вот такая вот казустика, – он развел руками и посадил свой жирный задок в кожаное кресло.
– А что с этими детьми после интерната бывает? – Макс подошел к столу.
– А ничего и не бывает, – директор махнул рукой, – некоторых родственники забирают, особенно тех, у кого есть недвижимость и имущество, а остальные, как положено, кто в тюрьму, а кто в психушку. Мы же юридически несем за них ответственность только до восемнадцати лет. Формально-то они здоровые. У них есть документы, право подписи и все, что полагается гражданину Российской Федерации. Даже право избирать и быть избранным, – директор нервно рассмеялся.
– У вас точно не было этой девочки? – Макс вытащил фотографию из нагрудного кармана кожаной куртки.
– Господи, да конечно не было, – пропыхтел директор, – такая красота! Я бы запомнил! А потом она не очень на наших клиентов похожа. Наши в основном мычат и глазки закатывают. Дети без вариантов. А потом я так понимаю, она семейная. Вы бы проверили психологические центры, центры адаптации частные. Девочка вроде приличная.
– Спасибо, – Макс спрятал фотографию, вышел из кабинета и зашагал по коридору. Он уже собирался открыть дверь, как почувствовал. Что кто-то дергает его за рукав.
– Вы из милиции, да? Вы девочку ищите? Миру? – Макс повернулся и встретился глазами с пожилой седой женщиной в застиранном медицинском халате, – пойдемте со мной, – она потянула его за руку, и они скрылись за дверью с надписью «Уборочный инвентарь», – вы только не говорите никому, – она посмотрела на Макса, – дайте фотографию… Да, это она, – кивнула женщина, взглянув на фотографию, – полгода назад она у нас появилась. Сторож наш Гена ворота открыл вечером, а она перед ними стоит. Одета хорошо. Рюкзак рядом с вещами. А в кармане пальто записка: «Ее зовут Мира. Ей 5 лет». Ну, мы приняли ее. Попытались родственников найти. А она не разговаривает. Все слышит, понимает, но не говорит. И вообще со взрослыми не очень на контакт идет. Но видно, ребенок домашний, ухоженный. Столовыми приборами пользуется, книжки берет, и не просто смотрит, а читает. Но как будто в себе… А потом эти появились.