– Это хорошо, что отгулы, – женщина протянула Доценту стопку папок, – подержи, пока я кабинет закрою. А то я уж испугалась, что уволился. Кто у нас негодяев и бандитов будет ловить? И вот еще… Давай пройдемся. Отказники мне в машину отнесешь. С врачом-то твоим этим вот что выходит. Признался он во всем чистосердечно.
– Неужели? – Доцент посмотрел на следователя.
– Вот так вот. Только вот, Олежек, тебе от этого, наверное, не легче будет, – Елена Сергеевна зашагала по коридору, и Доцент поспешил за ней с папками в руках, – признаться-то он признался, значит в дурачках у вас числиться перестал. В СИЗО его обычное переводят. Камера отдельная. Сейчас пересмотр дела, а потом суд. Это, конечно, хорошо, только обвинить его толком не в чем. Ничего не докажешь! Убийств он не совершал, а если и совершал, то ни свидетелей нет, ни улик. В торговле органами тоже сложно обвинить. Фактов много, а все пшик, – женщина развела руками. Да и отсидел он у нас почти шесть лет, в дурке-то. И ему это за срок зачтется. Плюс чистосердечное. И насколько я понимаю, он вам еще и помог. Правда не понимаю, чем. Так что получится у него лет пять. А он еще сделку со следствием заключил. Мы его отправляем срок отбывать в колонию врачом, а он нам сеть одну раскрывает. Так что придется согласиться. Да и в дурке вы его до бесконечности держать не можете. В общем, Олежка, года три-четыре у него получится, не больше. Зря, выходит, вы его ловили.
– Да нет, – Доцент поправил папки, – ну выйдет он, и что дальше? Все равно теперь всю жизнь под колпаком. А потом, он же не маньяк. Безусловно, он преступник, но в их мире так… Если один раз ошибся, то второй лучше даже не начинать.
– Надеюсь, ты прав, – Елена Сергеевна повернулась к Доценту и открыла перед ним дверь на улицу, – у нас и без него знаешь сколько уродов по улицам гуляет. А я смотрю, ты не расстроился, – она открыла багажник «Рено Логана», – давай туда прямо все сваливай, до дома тебя подвезу. Я вот смотрю на тебя, невозмутимый ты человек, Олежка, – она посмотрела на Доцента, когда они сели в машину, – вы их с Максом ловите, а мы отпускаем. Думаете, наверное, ух, тварюги прокурорские, – она рассмеялась и повернула ключ в замке зажигания, – так вот работа у нас такая, сам знаешь. Иногда вот смотришь на такого вот красавца и хочется его своими руками задушить. Кстати, этот врач-то не такой. Он понимает, что он натворил. Даже готов нести ответственность. Только получается отвечать ему не за что и не перед кем.
– Ну не перед этим обществом точно, – поморщился Доцент.
– Да, общество у нас еще то, – Елена Сергеевна вывернула руль, – оно же само таких врачей и породило. Знаешь, я вот все думаю, а взять бы тех, кто у него органы покупал, да тоже за решетку. Они же знали, что и где берут. Мало того, они за это еще и платили. А теперь оно его, это общество, и судит еще, – следователь повернула руль, и машина выскочила на шоссе.
– Жертвы же тоже судить не могут, – Доцент поправил папку на коленях, – суд необъективным получится.
– А где она у нас сейчас, объективность? – Елена Сергеевна надавила на клаксон, подгоняя стоящую впереди машину, – искать ее вообще бесполезно. Вот недавно браконьерские дела пришли. На тигров охотились. Читаю протокол допроса. «Зачем охотились?» Ответ: «Деньги нужны были. Дома есть нечего». Спрашивают дальше: «Так убили бы одного тигра. Но вы же их десятками убивали». Ответ поражает: «Так деньги нужны. Дома есть нечего». Раньше у них там зверосовхоз был охотничий. А сейчас так… Живи, как хочешь. Вот они и живут. И ничего же не скажешь! Деньги нужны, дома есть нечего!
– Ну да, – Доцент посмотрел в окно, – какая жизнь, такие и преступники. А Максу я позвоню, не волнуйтесь.
4 глава - 12
Прага. Май 2016 года.
– Как все прошло? – отец Майкла посмотрел на Иржи, который запрыгнул в его Лимузин с посольскими номерами.
– Держи, – Иржи протянул ему пистолет, – нормально все прошло. Убили этого художника. Я там все оформил, мол перестрелка между бывшими русскими бандитами. Слушай, Джон, – он посмотрел на седого мужчину, – зачем тебе все это надо было? Ты же знал все про этого художника. Нашел бы людей, они бы его застрелили по-тихому. На тебя вон сколько народу работает. К чему ты все это представление разыграл?