- Порожняк гонишь, старый. Есть что предъявить?
- И предъявлю. Ты лупами понапрасну не щелкай. Куда вы деньги общаковые девали? Нате, вон, - Прокоп швырнул на стол пачку документов, - это «ботаник» мне один объяснил, я в этих делах бестолковый. Счета это в долларах на твое имя, Желудь, за бугром. Линять собрался? Или на поминки откладываешь? Откуда у тебя столько бабла? Мелочь по карманам тыришь? У своих нагреб! Пацаны на зонах воем стонут, а он, тварь, дачи на Кипрах и Грециях покупает! А что ссучился - обосную. Давеча генерала мусорского подстрелили, так ты же вместе с Петелей с ним кентовался. Водку жрал… О чем вместе пели – поди докажи. А может ты и сдал кого?
- Мы с ним проблемы решали, а какие – не твое собачье дело, я сам вор и перед тобой отчитываться не собираюсь, - рука Желудя скользнула под пиджак.
- А мы эту неувязку поправим. Я тебя в закон ввел… - Прокоп выхватил из кармана старого клифта наган. Два выстрела прозвучали одновременно, но пуля Желудя ушла в потолок, а сам он с аккуратной дыркой во лбу с грохотом шлепнулся на пол. Прокоп выстрелил первым, - я тебя и выведу, - Прокоп опять обвел сидевших испепеляющим взглядом, - ну что, так и будете сидеть? Послушать вас хочу. Есть что кому мне сказать?
Из-за стола поднялся лысый с перебитым носом, сжав синие от наколок кулаки. Лысый человек и заговорил глухим голосом:
- Прав ты, Прокоп, базаров нет. Мы на кичи страдали, туберкулезом легкие харкали, а эти паскуды на югах жопы грели. Закон? Бабки для них закон. Я всю жизнь по хибарам и малинам скитался, угла своего не имею, а они замков по заграницам настроили. Ряхи гладкие, сытые. Все у них ништяк. Все схвачено. Я с тобой, Прокоп, без базаров.
- И мы с тобой, - поднялось несколько молодых парней в спортивных костюмах. Один из них заговорил, - мы среди вас люди новые. Закона вашего толком не знаем. Раньше беспредельничали больше. Но в общак по воле доброй вошли. А что изменилось? Ни хрена. Как был у нас бардак… Половина воров вон, на белом сидят. Манекены. Им бабки плати и все ништяк. Мне вон Желудь, - он посмотрел на труп, - ныне покойный, базарил - лимон баксов подгоняй, я тебя вором сделаю, а то в бригадирах залетных до самой смерти гулять будешь. А откуда у меня лимон? Я пацанов грею, себе малую толику имею. А эти… Мы с тобой, Прокоп.
- Мы с тобой, - закричали отовсюду, поднимаясь из-за столов и подходя к Прокопу и старики и молодежь, - решай, Прокоп, по твоему будет. Верим тебе.
- Спасибо, ребятишки, - Прокоп утер заскоруслыми пальцами глаза, - спасибо за веру вашу. Трудно нам будет, ох чую, трудно будет. Но кто, кроме нас все поправит? Мы сами. Закон он для нас писан, нам по нему жить. Закон – это здесь, - он постучал костяшками пальцев по лбу, - здесь – это совесть наша. Спасибо, родимые.
За столами продолжали сидеть люди. Это были соратники Петели, жулье из новых и старики, променявшие закон на бабки. Первые были уверены в своей силе, а последние понимали, что этого им Прокоп не простит. Первые ухмылялись, вторые прятали глаза.
- Ну что, поехали, ребятишки. О многом поговорить надо, но в этом «клоповнике» разговора не получится, - Прокоп, а за ним и все поддержавшие его стали выходить за ним на улицу. Садясь в машину, Прокоп окликнул, - Мишук! Подь сюды! Базар есть.
В кабаке тем временем было тихо. Грубый голос прервал молчание.
- Ну че вы головы в жопы забили? Перетрухаи? Кто этот Прокоп? Вафельник старый, раскрыл поганку и давай вас хаять. Воры. Грязь из-под ногтей вы, - из-за стола встал огромный детина в пиджаке от Армани, - развел вас, а вы, олени, и повелись. Закон… Сопли потекли. Я, вон, на зону и не собираюсь, мне там ловить нечего. У меня братвы двести рыл, я ему такую бучу устрою… - он не успел договорить.
В кабак вбежало шесть человек во главе с Мишуком. На ходу они снимали автоматы с предохранителей. Застучали выстрелы, помещение затянуло пороховое облако. Через две минуты все было кончено. Мишук подошел к стонавшему амбалу в «Армани», тот бросил умоляющий взгляд:
- Пощади, бабок дам, - прошептал он.
- Не, - и Мишук, вытащив пистолет, прострелил ему голову. Брызнули мозги по белоснежной скатерти, - баклан. Валим отсюда, парни.
Убийственная тишина повисла в зале. Со скатерти, перемешавшись с кровью, на пол стекала из разбитых бутылок водка, и капли отдавались ударами колокола, разбиваясь о плиточный пол. Жутко воняло порохом, алкоголем и свежей кровью. И над всем этим нависла зловещая пустота. Кто-то уткнулся прострелянной головой в винегрет, кто-то в неестественной позе скрючился на стуле, кто-то валялся на полу, а из-под него текла кровь, разбегаясь яркой рекой. При жизни они все были непохожи друг на друга, но смерть их уровняла. Теперь они были одинаково мертвы…