– Это Денис таким был? – спросила Тея.
– Я бы не сказал, – Доцент покачал головой, – Денис использовал одни фактор – неожиданность. О его подготовке судить сложно. По крайней мере трое наших разделались с ними без труда.
– Значит боевики слабее? – с надеждой посмотрела на Доцента Тея.
– Не всегда. Они просто сложнее адаптируются к ситуации и медленно принимают решения, – Доцент посмотрел на монитор, – они не привыкли к нестандартным ситуациям и действуют строго по сценарию. Поэтому сколько бы их не было там в Турции, если Холоду удастся изменить их сценарий, шансы на то, что все закончится, – он замялся, – как нам бы хотелось, увеличатся в несколько раз. Я думаю, он над этим уже работает, поэтому он так и нужен «Триумвирату». Нестандартность решений.
– В смысле «нестандартность»? – не поняла Тея.
– Смотри. Был твой брат. На него делали ставку. Он был неплохо подготовлен, умен, но у него не хватало решительности. Он не умел импровизировать. Строго по заданию. К тому же у него отсутствовали лидерские качества. А все потому, что его искусственно поместили в чуждую ему, бандитскую среду. В Науме остался тот студент из благополучной семьи. Хотя он и вжился в роль. Но жить этой ролью он не мог. Отсюда внутренние терзания, алкоголь, нерешительность. Он не мог принять бандитскую мораль, он с ней только согласился, но он так не думал. А Холод родился в этой среде и состоялся в ней, как личность. Он принял закон волчьей стаи, чтобы когда-то стать ее вожаком. Почему Наум называет его Тони Монтана?
– Да, мне тоже всегда было интересно, – улыбнулась Тея.
– Персонажу Аль Пачино из фильма «Лицо со шрамом» не нужны были осколки этого мира. Ему нужен был мир целиком и желательно сразу, – Доцент пожевал губу, – но этот мир был для него чужим. И тогда он создал в этом мире свой микромир со своими правилами. Тони Монтана не смог жить по правилам, которые сам придумал. И это закончилось плохо, потому, что он был одиночкой. А одиночество – это подозрительность, недоверие, а главное, неуверенность в себе. Холоду чужды эти понятия. Он принял то, что он такой. И его приняли окружающие. Ты, я, все мы.
– Но это получается эгоизм, – задумалась Тея, – мы все обслуживаем его «я».
– Нет, – остановил ее Доцент, – он готов отдать это «я» ради всех нас. Это тоже своего рода эгоизм – я ради всех. Ему проще перед отъездом было договориться с «Триумвиратом». Мы говорили с ним об этом. И он сказал очень интересную фразу: «Договориться с такими людьми – взять в долг. И если его вовремя не заплатить, будут платить твои близкие. Я не могу рисковать людьми, которые со мной рядом. Поэтому каждый сам должен принять решение – согласен он со мной или нет. А если согласится, то надо идти до конца».
– Его цель победить «Триумвират» или доказать, что он лучший? – вздохнула Тея.
– Ему ничего не надо доказывать, – Доцент покрутил головой, – «Триумвират» давно дал ему понять, что он лучше них. Не сильнее, не опаснее… Он выше этого, потому, что он из всего «Триумвирата» один настоящий. Он преступник. И ты это знаешь лучше меня, – Доцент серьезно посмотрел на Тею. Он вне закона. Поэтому он будет судить людей не с точки зрения закона, а с точки зрения морали. Он одновременно и обвинитель, и защитник, и судья, и палач, потому, что видит всю ситуацию с самого начала. Он мог бы убить Владлена. Ты слышала эту историю? – Тея кивнула, – но он этого не сделал. Он вынес ему оправдательный приговор, не руководствуясь при этом личной местью. Он сам был в такой ситуации. И в то же время он положил всех своих друзей из банды Наума. Всех, кроме Сивого. Он не знал, что выживет Вова. А положил их знаешь почему? Потому, что не он их позвал в эту игру. Они сделали это по собственной воле, и он не нес за них ответственности. Это было их решение – погибнуть неизвестно за что. Вова говорил, он предлагал взять деньги и уйти всем. Они выбрали свой путь, не его.