Макс улыбнулся:
– Он у меня, как первая любовь, как я с ним расстанусь-то?
6 глава - 10
Москва, закрытая психиатрическая лечебница спецотдела «Монстр» ГУ МВД, июнь 2017 года.
Охранник подвел Мефодия к столу, за которым уже сидел плешивый старичок, и жестом приказал сесть. Мефодий уселся, и у стола тут же возник хлипкий прыщавый юноша с поварским колпаком на голове и поставил перед ним поднос с едой в одноразовой посуде. Мефодий взял в руку пластиковую ложку и покрутил ее.
– А других у нас не положено. Привыкай. Это чтобы мы друг друга и охрану не покалечили, – противно захихикал старикан, – мы можем, мы такие! Ты откуда будешь?
– Из Карелии, – Мефодий зачерпнул овсяную кашу из тарелки.
– А… Сектант обычный. Слышали про тебя. Людей мучил и убивал, – старик снова захихикал.
– Ты что ли необычный? – Мефодий оставил ложку в тарелке и взял стакан с чуть теплым чаем.
– Да мы все здесь обычные, – старик поставил локти на стол и положил на них небритый седой подбородок, – я вот жену убил.
– И тебя за это сюда? – удивился Мефодий.
– Ага, – кивнул дед, – правда я ее потом вместе с участковым съел. Когда он ее искать ходил. Мы вместе с ним и искали. Но он об этом не знал, что ее ест. Думал, я порося зарезал. А я думал, что моя жена – его любовница была, но тоже ошибался. А потом и дальше пошло. Он свидетелей пропажи бабы моей ищет, я их валю, потом вместе их едим. Но есть здесь и не обычные, – заговорщицки прошептал старик и посмотрел исподлобья в сторону квадратного гражданина с вросшими прямо в лоб мохнатыми бровями, – только в глаза ему не смотри, он этого не любит. Это Витя Колесов, – успел сказать старик, и Витя в сопровождении тощего очкарика с взлохмаченными волосами с пухлым блокнотом в одной руке и огрызком карандаша в другой, уже направился в их сторону.
Звякнув цепью огромных наручников на запястьях, он уселся за стол. Очкарик в больничном халате без пояса преданно замер возле него, как собачка.
– Здорово, Павлик, – кивнул Витя деду и изучающе уставился на Мефодия, – а ты, значит, у нас царь лесной, да?
– Кому как, – пробубнил Мефодий.
– Значит так и запишем. Сегодняшнего числа мы видели царя лесного, вида человеческого, но гнева звериного. Так и запиши, Ромашка.
Очкарик закивал головой и начал что-то быстро царапать огрызком карандаша в своем блокноте.
– Да не царь я никакой, – Мефодий посмотрел на Витю, – просто люди веру искали, я им помогал.
– Исправляй, Ромашка, – напрягся Витя, – пиши – святого мы видели.
– Да какой я святой? Человек обычный. Знания просто я имею, – Мефодий положил крепкие руки на стол.
– Какие же ты знания имеешь, каких у нас нет? А, медведь карельский? Что там у нас, Ромашка, люди карельские про медведя говорят? Какие мудрости на этот случай есть?
Очкарик залистал свой блокнот и, остановившись на одном листе, отчеканил:
– Силен медведь в своем лесу, а дома люди на его шкуре спят.
– Вот видишь как? Ромашка у нас умный. Он, как библиотека. Если я что не знаю – у него спрашиваю. Он на все ответ найдет. Мы с ним книгу сейчас пишем про святых и грешников. И знаешь, что мы поняли? – Витя посмотрел на очкарика, – святых нету. Откуда святости взяться, если мир вокруг грешен. Так что про какую ты веру говоришь, сектант треклятый? Ты что ли Богом попытался прикинуться? Может еще хочешь, чтобы мы с Ромашкой на тебя молились? Нет, ты грешен, да поболе, чем мы. Мы же все от незнания делали. Вон, Ромашка, его все Зверем зовут. Женщин он убивал. Про него в газетах писали, и в книжках даже. Психологи разные и даже попы. Одержимым называли, – Витя вытянул вперед губы, сложенные уточкой, – брехня всё это. Рома просто бабу на вкус попробовать хотел. Никого он внутри себя не кормил. Ему бабы-то не давали, так он их хоть так попробовать хотел. А что так делать нельзя, Ромашке никто не сказал, а бабы вкусные оказались… Такие, как ты, Ромашкам врут. Говорят, что в рай можно попасть, бабу сожрав. А про ад даже не заикаются. А ад он в нас, в людях. Нет в нас никакой благости. Только вот мы сами каемся, в ты других покаянию призываешь за себя, друг наш из Карелии. Мои грехи, они вон всегда со мной, – Витюша, звякнув цепью, задрал рукав пижамы, и Мефодий увидел огромное количество выколотых, словно ржавым гвоздем, синих кривых крестов, – вот они родимые, грешки мои. Тут все. С ними и хожу. Так что, сектант, здесь у нас свой лес, и ты у меня шутковать не вздумай, – Витюша пригрозил указательным пальцем, – в нашем лесу звери поопаснее тебя будут. Запиши это, Ромашка. Буковка к буковке.