– Но радости-то вы тоже особо не принесли, – скривил губы Холод, – кто знает, как бы без вас у нас все сложилось.
– Никак, – Маргарита покачала головой, – я уже вам говорила. Слава вынужденно оказался на этом пути. Но вынужденно не для себя. Так вышло, что, когда отбирали его кандидатуру… я не говорила ему об этом, а тебе скажу. Выбор был сделан вне зависимости от того, мой сын он или нет. Кандидатов было четверо. Условия – богатая успешная семья, как метод воздействия, а дальше наклонности и психологический портрет. Я сама была удивлена, когда мой сын, студент МГИМО, знающий несколько языков и помнящий наизусть все логарифмические функции, на подсознании является закоренелым преступником. Я не верила, но, когда он начал проходить подготовку, пришлось умыть руки. Убивать и калечить людей он учился с большим удовольствием, чем Римскому праву.
– Это у вас, наверное, семейное, – рассмеялся Холод, – склонность к авантюризму.
– Возможно и так, – согласилась Маргарита, – а на счет тебя… Так ты сам пришел в преступный мир, и оказался настолько хорош, что затмил подготовленного агента. Как будто ты был рожден для этого. Знаешь, я иногда на вашего с Теей сына смотрю и боюсь представить, кем он может стать, если поверить в теорию заложенных в человеке генов. Закоренелые преступники с одной стороны и авантюристы с другой.
– А это что перевесит, как говорится, – улыбнулся Холод, – но, по крайней мере, кошек не мучает и девочек не обижает.
– Кстати, Тея знает, что она и Марк едут с вами? – Маргарита пристально посмотрела на Холода, – как я поняла из нашего с ней «нового знакомства», она предпочитает цивилизованные виды отдыха.
– Доцент должен с ней поговорить, – задумался Холод, – он может быть убедительным.
– Вот тоже человек-загадка, Олег этот, – Маргарита хмыкнула, – то есть человек, умеющий мыслить, как преступник, оказался в правоохранительных органах. Как ты говоришь? – она повернулась к Дворецкому.
– Потенциальный маньяк на службе закона, – отчеканил тот с невозмутимым лицом.
– Лучше не скажешь, – Маргарита обнажила белоснежные зубы в улыбке, – так вот, служа закону, он все-таки оказался в «Триумвирате». Посчитаем это обостренным чувством справедливости в самой гипертрофированной форме и ужаснемся в очередной раз, потому, что друзей, кроме преступников, у него нет. Коллеги по работе не в счет. Он комфортно себя чувствует среди вас, при этом отрицая ваш мир.
– Мимикрия, – подал голос Дворецкий, – редкая способность для высокоорганизованного человека, лишенного обычного бытового мышления.
– Вот видишь, – Маргарита посмотрела на Холода, – так что вы его там берегите. Он у вас особенный. А все, что за стенами его кабинета или квартиры – среда для него чуждая и опасная.
– Не бойтесь. Не дадим его в карельских болотах мимикрироваться. Приглядим за ним.
Холод повернулся и зашагал в сторону двери, которую перед ним распахнул Дворецкий.
1 глава - 6
Карелия, весна 2017 года
– Вот зачем мы здесь собрались, мил люди, – он оглядел парней с высоты камня, которые держали за руки связанных мужчину и женщину, – опять мира в доме нашем нет. Агафья с Осипом уйти от нас решили, но уйти по-подленькому, ничего не сказав.
– Тять, – крикнул связанный мужчина, – так ты бы нас и не отпустил бы. Мы ж не по своей воле. Дочка у нас болеет, пять годков, а она ни словечка единого. Слышит все, понимает, а молчит, как камень. А люди говорили, врачи есть, которые помочь ей могут.
– Ой, Осип, люди много чего говорят, – мужчина усмехнулся, – что кур даже доят. Если уж Анфисе твоей предки не помогли, никто ей не поможет.
– Так мы хотя бы попытаться, – слезливо пролепетала женщина.
– Так надо было мне сказать, Агафья, – он посмотрел сверху вниз на женщину, – я бы с предками поговорил…
– Да ничего ты не наговоришь, – в глазах женщины вспыхнула обида, и она гневно посмотрела на мужчину на камне, а потом на своего мужа, попытавшегося ее остановить, – ты, Осип, молчал и дальше молчи, а я больше не буду. Что, тять, думаешь я не знаю, как с больными вы поступаете? У вас одно лекарство – на камень бросить и в болото. Вам все равно. Лишь бы ваши предки довольны были. Кровопийцы вы, – голос женщины стал тише, – вам бы только нашей кровушки попить и на предков ваших свалить.