– Любой, – Тея подперла рукой подбородок, – просто скажи, что мы будем искать.
– Да не знаю я, – Холод засыпал в машину зерна свежежаренного кофе, – знал бы – уже бы нашли давно. Я цепляюсь за все подряд. Понимаю, что вся эта наша оболочка – бизнесы, офисы, дома, особняки – это все игра. А наша жизнь течет в другом русле, где от нас ничего не зависит. И я хочу это, наконец, остановить. Я тебе это сто раз говорил. Неужели ты никак не поймешь?
– Да поняла я уже, – Тея подошла к Холоду, обняла его и погладила по щеке, – давно все поняла. Просто давай ты подумаешь, с чего ты начнешь. Может с начала, наконец? Давай мы туда съездим, и, если в очередной раз ничего не найдем, начнем искать с начала. Тогда мы точно не собьемся.
– Вот видишь, ты же всё понимаешь, – Холод повернулся к ней и чмокнул в нос, – даже лучше меня. Конечно, с начала. Но вначале надо разобраться с тем. Что нам насовали с середины и с финала. Так что после Карелии, если не сложится, а я. Если честно, уверен, что мы опять получим какой-то пазл, будем копать не вширь, а вглубь. У меня уже есть мысли. Где мама твоя просветила, где сам додумался.
– Ты ее особо не слушай, – Тея закусила губу, – у нее свой интерес. Она даже Марка втянула, говоря при этом, что ради семьи готова на всё. Только вот кто её семья?
– Да я знаю, что «Триумвират», просто тебе не хотел говорить, – Холод сел на массивную винтажную итальянскую табуретку и посадил Тею к себе на колени, – думал, расстроишься.
– Ни капли, – Тея обняла Холода за шею и положила голову ему на плечо, – я могу простить даже предательство, я такая. Наверное, в отца. Я не прощу одного. Безразличия. Ей было всё равно как мы, но… Она убедила себя и нас, что помогала нам, но она не Бог. Да, она что-то тебе вколола. И Доценту тоже. Но выстрели тогда Владлен чуть повыше… Я же врач. Нет такого человека, который получил бы несколько пуль в сердце и выжил. Она пули ловить не умеет. А вдруг ты бы не поверил, что это мой брат сидит в кресле? Вдруг догадался бы, что там двойник? Ты стал бы его искать и нашел. Ты бы мог просто заговорить с ним и тут же всё понять. Не она Вовку от пуль оттолкнула, не она Сивого на себе двадцать километров тащила. Она не знала, что будет всё именно так. Откуда она могла знать, что мы встретимся в проклятом городе N, где Хирург убивает людей от отчаяния, пытаясь что-то доказать своему отцу? Она не знала, что у нас будет Марк. Она не знала историю хиропона и Кирюши с Мией. Как она могла это предвидеть?
– Может она у тебя Ванга? – Холод накрутил на палец ее каштановый локон.
– Да какая она Ванга? – Тея перехватила его за руку, – она просто умная и расчетливая баба, которой все равно, кем вертеть. Но я приняла ее такой. Но делать, как она хочет, я не буду. Ты пойми, мы сами подгоняем свою жизнь якобы под ее программу, когда пытаемся в ней искать совпадения. Нет никаких совпадений. Ты едешь в Карелию, потому что тебе это надо. Не надо говорить про «Триумвират»! Скажи, что мы едем помогать Кольцову. И тогда, – она улыбнулась, – поверь, мы что-то найдем. Ведь все, что с нами происходило – это случай. Здесь нет закономерности. Закономерности придумывают люди, а случай Боги. Ты же сам об этом говорил, что кто-то там наверху просто позволяет нам думать, что это мы сами. И это не моя мама.
– Да я знаю, – Холод потерся щетиной об ее щеку, – все-таки какая ты у меня умная, только вот злая очень. Она все-таки твоя мать…
– А твоя мать? Ты ее простил? Ты всегда говоришь как-то уклончиво. Вот скажи хоть раз честно. Монгола ты простил, потому, что понял. Ты был рядом с ним и видел, как он живет. Ты не захотел жить, как он, хотя мог бы.
– Если бы захотел, тогда бы у меня ни тебя, ни Марка не было. Жизнь Монгола – это одиночество, – Холод посмотрел в ее глаза, – да, ты права. Я его понял. Но не как сын отца, а как волк волка. Только я в стае живу, а он один. А мать… Знаешь, – Холод постучал пальцем по ложечке, лежащей в блюдце, – честно хочешь? Простил. А знаешь почему? – Тея покачала головой, – потому, что я ее вообще не знал. А как я могу таить обиду не человека, которого не знаю, который для меня чужой. Вот Иуда… Я думал всегда, что он мой враг. А видишь, как оказался. Он хотел меня уберечь. Правда, уберечь, как он считал правильно. Вот и мать твоя так же. Она пытается вас, Наумовых, уберечь, правда не так, как хотите вы, а это не повод для ненависти.