– Видимо, доузнавался, – перебил его Холод, после чего взял с блюдца принесенный официантом круассан, откусил и запил его кофе, – сам понимаешь – так жизнь устроена. Влезешь раз не туда и все, жизнь закончится может. Ты вроде говорил, что у них ребенок был. А с ним-то чего?
– Да ничего, – махнул рукой Кольцов, – ты дальше послушай. Так вот. Брат мужа жены сестры… Мать их! Ну ты понял, – он посмотрел на Холода, – короче он там что-то вроде бизнесмена был. Он с девяностого года лесом занимался. Участок себе купил большой, документы на вырубку сделал, лесопилку построил.
– Ага, – Холод отхлебнул кофе, – такие люди обычно сами не вешаются. Чаще всего им помогают.
– Да ты послушай. Это дело десятое. В общем с этими розыскными бумагами нам документы пришли на сё это лесное хозяйство. Наследников кроме моей Иришки нет. Этот, лесничий, бессемейный был. Всё на брата с Нинкой переписал. Дочка пропала. А тут что-то там в реестре местного лесного министерства проверить решили, и выяснилось, что есть участок, у которого есть наследники. В общем, отыскали они нас и предложили в это наследство вступить и продать его им же. Деньги-то там, кстати, не малые.
– Ну что, разбогатеешь. Поздравляю, – Холод откусил круассан, – так богатеть, правда, ну его на хрен, но лес сейчас в цене, Кольцов. Китайцы, скандинавы. Вон, Вова хотел в свое время в мебельный бизнес влиться, шкафы из карельской березы делать, а потом правда узнал, что это не дерево, а куст, и решил не связываться. Я вот только чего не пойму, Кольцов. Мне-то ты каким этим всё это рассказываешь? Чтоб я за тебя порадовался или погрустил? Это ваше семейное дело. Вы решайте. Я лесом-то не занимаюсь, посоветовать ничего путного не могу, хотя с людьми свести можно, Вова там вроде с кем-то общается. Куда-то мы вложили, в какую-то паркетную фирму. А если тебе мое мнение интересно, скажу так. Карелия – места гиблые. Местные братки всегда отмороженные были. Вон, у Клеща поинтересуйся, он тебе лучше всех расскажет. Они не перегвороспособные. Так что без особой нужды я бы туда соваться не стал. Если есть вариант всё это спихнуть, спихивай. В лесе ты так же, как и я в ватрушках… – Холод покрутил в руке второй круассан, – и Иришка твоя туда точно не поедет. Там комары размером с мамонта. А потом. Двадцать лет прошло. Там только елки поди остались. Лесопилке-то давно уже кранты. Счета твоего родственника наверняка закрыты, а фирма ликвидирована. Так что не знаю, что ты от меня еще хочешь, – Холод посмотрел на Кольцова.
– Да, в принципе, особо ничего, – Кольцов посмотрел на Холода, поправил очки и снова полез в портфель, – я тут погуглил… Да! Я гуглю! К Сири с Алисой Иришка ревнует, – попробовал снять возникшее напряжение Кольцов, – так вот. Там фотографии есть тех мест. Сейчас они у сталкеров всяких модно и выживальщиков. Так вот на участке родственника имеется какая-то военная часть заброшенная. Вернее, не на нем самом, а впритык. Лет десять назад ее прикрыли. А может и больше. А ты же меня тогда просил про Карелию узнать. Так вот, смотри, – он выудил из портфеля фотографии и протянул Холоду.
Холод взял одну из них. Висящие на одном гвозде ржавые ворота с остатками зеленой краски и красной звезды, КПП с выбитыми стеклами. Он взял следующую фотографию – заросший кустарником плац и спортивный городок. Дальше серая казарма, из стен которой сквозь мох пробивался кустарник, сама казарма. Он взял еще одну фотографию. Казарма. Двухъярусные кровати со сгнившими матрасами и противогазами на полу, Ленинская комната, поломанные перевернутые полы и стулья, стена… Стена! Мозг Холода словно пронзило ударом тока. На чудом сохранившейся салатовой побелке прямо на него со стены пристально вглядывались три змеи, обвивающие земной шар.