– Ну вот, пришли, – Мефодий вывел Доцента к небольшой скалистой возвышенности посреди небольшого болота, поднявшись на которую, Доцент увидел камень на плоской подставке на вроде тех, что он уже видел на горе вместе с Холодом и Сивым. Когда они стали приближаться к камню, Доцент услышал странные звуки – камень как будто пел. Сильный ветер проходил между скалой и низом камня, создавая что-то очень похожее на мелодию. Звуки были довольно громкими. Иногда они были похожи на оркестровый марш, а потом вдруг резко стихали и превращались в тоскливую мелодию свирели заблудившегося в болотах охотника.
– Для чего он здесь? И что это вообще? – Доцент повернулся к Мефодию.
– Камень поющий, – Мефодий поправил ружье за спиной, – их таких камней здесь много. Древние, как земля наша. Одни говорят, они поставлены для человека путь ищущего, и, ежели так и есть, придет он к камню с добрыми мыслями и чистым сердцем. И снимет тот ему боль с усталостью, подскажет, как быть и даст защиту от зверя лесного и страхов ночных. А другие уверяют, – Мефодий посмотрел на поднимающееся над горой солнце, – что предки наши их здесь поставили, чтобы чужие их боялись и понапрасну тут не шастали. А как на самом деле, – Мефодий развел руками, – кто ж теперь скажет? Столько воды с тех времен утекло.
– А это что? – ткнул пальцем Доцент в картинки на камни, очень похожие на те, что он помнил со школьных уроков истории, когда они изучали пещерного человека.
Рисунки с детской непосредственностью воспроизводили сцены охоты и какие-то древние ритуалы с участием людей и животных.
– Знаки бесовы, – Мефодий провел рукой по камню, – и ведьмы такие здесь калякали… Говорят, бабы вредные были. У нас тут как с бабами? – Мефодий поморщился, – Говорят, от бабы и все радости, и все горести. Любят их и боятся.
– Но женщина, она же вроде начало, – задумался Доцент, глядя на рисунки, – жена, мать, дом…
– И ведьма тоже, – улыбнулся Мефодий, – околдует – считай пропал. Душу сожрет, а сердце выплюнет. У нас тут к ним отношение особое. Многие их даже сторонятся. Другие за человека не считают. А у кого-то вся власть бабам принадлежит.
– Но это всё, – Доцент снова задумался, – наверное, какие-то местные особенности, традиции.
– Да везде так, – махнул рукой Мефодий, – у тебя что ли там по-другому?
– Ну в принципе, – Доцент поскреб рукой затылок, – наверное да… Так и есть. Я просто свою женщину, наверное, еще не нашел.
– С Лизкой, смотрю, гуляешь, люди говорят? – посмотрел на него Мефодий.
– Ну так, – Доцент откашлялся, – мы просто прошлись. Я все понимаю. Я как раз у вас и хотел… разрешение за ней ухаживать попросить.
– Зачем тебе мое разрешение? – Мефодий в голос рассмеялся и похлопал Доцента по плечу, – мы может люди и древние, дикие, но не как эти камни. Ухаживай, сколько хочешь. Дело-то молодое. А вот на посерьезнее его-то – вот это уж ко мне. Мы, мил друг, хоть и далеко от наших предков ушли, но кое-что всё ж в разуме своем храним. У тебя что, всё так серьезно? – он посмотрел на Доцента.
– Видимо да, – честно ответил Доцент, – просто я таких, как она, не встречал.
– Она особенная, – Мефодий присел на корягу поваленного дерева, – присядь, мил человек. Доцент присел, и Мефодий продолжил, – особенная потому, что горя хлебнула от мужиков. Первого зарезали, второй утоп. Она за них и идти не хотела, но вроде как надо. Я ж ее в город учиться когда посылал, говорил: «Там найди». А она и там не нашла. Говорит: «Не могу. Чувствую не моё. А без чувств я не могу, прости. Так вдовиться и буду». А тут смотрю, растопил ты мою Снегурку. Бориска за ней ходил, так она после встречи с ним мрачнее тучи каждый раз становилась. Не знаю даже, что тебе сказать. Вроде и не наш ты, – Мефодий посмотрел на Доцента, – но счастья я ее очень хочу, и мешать вам не буду. Только есть правило. Закон наш, общинный. С давних времен. Испытания тебе пройти надо. Два. Пройдешь – твоя девка будет. Я тоже так свою жену завоевывал.
– Пройду, – серьезно ответил Доцент, – говорите, какие.
– Не спеши, – покачал головой Мефодий. Подумай вначале. Ты ж не один их проходить будешь. Я Бориску отопнуть просто так в сторону не могу. Он давно руки ее просит. И подыгрывать тебе тоже права не имею. Мы в поддавки не играем. Так что коль лучше окажешься – она твоя. А проиграешь, – Мефодий развел руками.
– За любовь надо бороться, – произнес вслух Доцент слова, которые слышал от Холода.