– А тять – это кто? – не понял Марк.
– Мефодий. Ну, главный у нас, – ответил парень, – но, если что, я тебе ничего не говорил. А то смотри…
– Да что будет-то? – Марк посмотрел на парня, который пытался зажать нос, из которого капала кровь, – на вон, – он протянул ему платок, – но вообще надо что-нибудь холодное приложить, а то глаза, как у панды будут с черными кругами.
– Ага, – рассмеялся парень, - так не привыкать. А ты что, нового хозяина лесопилки сын? – парень утер нос платком.
– Да, – Марк кивнул, – мы сюда с папой, мамой и управляющим из Москвы приехали.
– Я слышал. Вы Мефодию очень не понравились. Он чужих не любит, – покачал головой парень.
– Он и своих не любит, – Марк кивнул подбородком в сторону его носа, – тебя как, кстати, зовут?
– Егор, – ответил тот.
– А меня Марк, – Марк протянул руку, но парень покачал головой:
– У нас не принято с чужаками ручкаться.
– Так почему ты все-таки грешник? – Марк убрал руку, – и много вас там таких?
– Так прилично. Святые это Мефодий с дочерью его, Кузьма с семьей. Рыжий-то вон сын его, Тимоха. Вредный до жути. Так и ищет повод, чтоб кого-нибудь задеть. Еще Афанасий есть с Ефимом, Арсений, – парень начал перечислять, загибая пальцы, а когда пальцы на обоих руках кончились, он выдохнул и добавил, – Тит еще. Всего двенадцать их, как апостолов. Тятя у них святой как. А они его апостолы, те, кто веру и грехи наши несет. А тятя – слово божье, которое ему предки нашептали.
– Так вас же больше получается, – удивился Марк, – могли бы им…
– Не, – покачал головой Егор, – говорю же, не положено. Святые, они духами предков здесь охраняются, а мы, грешники, это кто сюда пришел и остался. Я с мамкой сюда пришел. Мы в Петрозаводске раньше жили. Мефодий приютил, работу дал, мне школу, и сказал: «Земля и мы вас приютили, значит вы нам должны добром отплатить. И главное помните, кем вы сюда пришли. А пришли вы сюда грешниками, которых большой мир не принял. Мы вам здесь рады, а вашим грехам нет, так что искупайте трудом и послушанием их, – Егор убрал платок от носа, – вот мы и искупаем уже восьмой год.
– Как же вы так живете? – Марк искренне удивился.
– Да как все и живем, – Егор пожал плечами, – дом есть, еда есть, школа есть.
– А если захочешь уехать? В город, например, учиться? – поинтересовался Марк.
– Не, грешнику не положено, – Егор горько улыбнулся, – у каждого грешника хозяин есть, святой. Он за него всё решает. Для грешника работа есть и послушание. Это искупление. А учеба для нас роскошь. Мефодий так говорит: «Коли ты пришел сюда по доброй воле из мира большого, будь добр мир маленький в себе хранить с его традициями. Прими добрый дар наш и довольствуйся малым. А мы за тебя молиться будем. Грешим мы, а удар нам держать. Это земля наша, и мы тебя впустили, хотя предки может так и не хотели. Так что, если уж пришел сюда, здесь навсегда и останешься.
– Это рабство какое-то, – Марк надул щеки, – ты свободный человек. Куда хочешь – туда и иди. Если тебе эти святые не нравятся, ты можешь уйти. Тебя же силой здесь никто не держит.
Егор сложил платок и протянул Марку:
– Силой никто не держит. Но сила, как Мефодий говорит, сегодня есть, а завтра нет. А вот сила предков да. Уйдешь – не подчинишься – значит предашь, – Егор вздохнул, – а как предать того, кто тебе только добро и благо несет.
– Так не терпеть же такое! – Марк встал, – Ну помогли они вам. Ты что, всю жизнь теперь им должен? И дети твои будут должны? И они так же твоих детей палкой пинать будут?
– Да, – кивнул Егор, – а как по-другому? Может у вас по-другому, а у нас так положено. У вас вон чего творится там, а у нас порядок. А если мы так, как вы, поступать будем, всё рухнет. И куда я тогда денусь? – Егор посмотрел на Марка серьезными глазами, – мне свыше послушание назначено, что Тимоха – мой хозяин. Пока он хозяйствует, у меня что впереди – всё ясно. Я сыт буду, а он за грехи мои платить. Друг другу услугу будем оказывать.
– И палкой тебя бить, когда захочет, – резюмировал Марк, – не правильно это. Надо ему сказать, что так нельзя. Ты тоже человек.
– Я не могу ему так сказать, – вздохнул Егор, – я грешник.