– Короче, воин, – Холод выдохнул, успокоив дыхание после драки, – прежде, чем куда-то лезть воевать, ты реши, вывезешь или нет. И сына этому научи. Драка – это дело последнее, когда люди слов не слышат. Вы с другом глухие, за это пиздюлей и отхватили. А жлобы у меня на вас нет. Люди глупые мне часто попадаются.
Он посмотрел на Марка с Егором, которые провожали взглядом убегающих в лес Тимоху и его друзей:
– Ладно, Марк, пошли, – он посмотрел на сына, а потом на Егора, – у тебя из-за этого проблем здесь не будет?
Тот пожал плечами и пробубнил:
– Может и будут, но как-нибудь сам разберусь. А вы их сильно, – он посмотрел на Холода, – они у нас драчунами неплохими считаются.
Холод улыбнулся, но вдруг почувствовал за спиной какое-то движение. Пришедший в себя Ефим нашел в траве топор и все-таки решил атаковать спину Холода.
Холод, развернувшись, залепил ногой ему в голову, и пока тот покачивался, подошел к нему вплотную и приставил ко лбу вытащенный из кобуры «Глок»:
– Как ты меня заебал! Какая дурная пизда тебя родила? – он надавил пистолетом между расширенными от страха глазами Ефима, – блядь, тебе же сказали, успокойся! Не ищи приключений на свое очко! Ладно первый раз не услышал, глухой, так ты, сука, еще и тупой. Топор брось, викинг хуев, – рявкнул Холод, и Ефим разжал руку. Топор упал и звякнул о камень, а Холод продолжил, не убирая пистолета ото лба Ефима, – а теперь запоминай, чтобы таким, как ты рассказать. Не запомнишь, я тебе топором это на голове вырублю. Полезете ко мне или к кому-то из моей семьи – я на куски порублю, маслом подсолнечным приправлю и без соли съем! Так понятно? – Холод сильнее надавил пистолетом на лоб Ефима и тот закивал, – посреди вас живите, как хотите, но если я увижу, что у меня кто-то по соседству детишек обижает, женщин, слабых, я приду и сделаю то, что сказал. Если этого парня тронете… Как его? – Холод посмотрел на Марка.
– Егор, – ответил Марк.
– Егора, – повторил Холод, – я тоже приду. Я в вашу жизнь не лезу, но и мимо беспредела проходить не собираюсь. Это мой сын, – он посмотрел на Марка, – и не вам, мудозвонам объяснять ему, что такое хорошо, а что такое плохо. Вы со своими разберитесь, которые палками одного мудохают.
– Втроем, – добавил Марк.
– Во, еще и втроем, – Холод убрал пистолет и стряхнул травинку с окровавленной щеки Ефима, – в общем запомни. Живи, как живешь, но сделай так, чтобы твоего блядского жития другие люди не видели. Я сюда работать приехал и мне с вами жить, – Холод посмотрел на Марка, – нам здесь жить. А вот вы про соседей все свистите добрых. А сами вы хорошие соседи? Подумай об этом, мы же теперь рядом друг с другом… Так что давайте по-мирному договариваться, пока время есть, а то потом по-плохому придется… Вот так, – Холод ударил рукояткой пистолета Ефиму в лоб, и то, как срубленное дерево, повалился на землю.
– Пап, – прервал его Марк.
Холод повернулся и посмотрел в ту сторону, куда смотрел его сын. Возле сарая стоял Мефодий и несколько парней с ружьями наперевес.
– А договориться теперь никак не получится, – Мефодий зло посмотрел на Холода.
Стволы ружей уставились на Холода с сыном, а в воздухе повисла пугающая тишина. Холод отодвинул Марка за себя и крепче сжал в руке пистолет, но неожиданно рев мотора порвал атмосферу враждебности на поляне. Черный джип выскочил меж деревьев и остановился рядом с Холодом и Марком.
– Что здесь стряслось-то? – из машины выпрыгнул Чугун с висящим на шее АК. В руке он подкидывал гранату, – все нормально? – он посмотрел на Холода и Марка, а потом на валяющихся на траве жителей общины.
– Нормально, но не со всеми, – улыбнулся Холод, а Чугун направил автомат на Мефодия и его людей:
– А вы что тут удумали, а, лесные братья?
– Подожди, – остановил его Холод, – они говорят, что договориться и жить мирно у нас не получится. Я знать хочу, почему так.
– А ты не глупый вроде, сам соображай, – шагнул вперед Мефодий, – ты дерзкий, мы дерзкие. А дерзкие в одном крае не уживаются. Кому-то уйти надо будет.
– На нас намекаешь? – Холод тоже шагнул вперед, – а может тебе свалить?
– У меня не получится, это моя земля. И закон на моей стороне. Мы тут испокон веков жили и бумаги есть от государства, а ты так… деньги здесь делаешь. Так что правда за нами будет, как бы ты по-другому не хотел, – Мефодий посмотрел на небо, – так что уезжай.