– А… твой отец…?
– А ты прямо не догадался! – Лиза резко повернулась к Доценту, – мой отец здесь был участковый. Пока им с Мефодием делить нечего было, все нормально жили, а потом их дорожки разошлись. Мне Мефодий сказал, что отец с матерью исчезли. В лесу звери задрали. И удочерил. Я ничего про них не знала. А потом их двадцать лет спустя нашли.
– Ты уверена, что это Мефодий? – Доцент попытался обнять всхлипывающую девушку.
– Я сейчас вообще ни в чем не уверена. Может и не он. Но я вот чувствую, что, если ты уйдешь, случится что-то очень плохое, – Лиза прижалась к нему.
– Я никуда не уйду. Я тебя не брошу, – он крепко обнял Лизу, – поверь мне, мы со всем разберемся. Если захочешь, мы уедем отсюда, и никакой Мефодий нас не остановит. Я ради тебя всё сделаю. Скажи только, что надо.
– Я пока не знаю. Просто будь рядом, – она подняла на него заплаканные глаза и поцеловала.
– Ты мне только одно скажи, – Доцент с трудом оторвался от губ Лизы, – ты знала, что Мефодий так поступил с твоим отцом? Или тебе это кажется?
– Здесь всем всё только кажется, – Лиза вздохнула и положила голову на грудь Доцента, – а как было на самом деле, наверняка знает только Мефодий. Он играет нами.
– Нашей любовью мы ему играть не дадим, – Доцент обхватил ее голову руками и заглянул в глаза, – запомни, я ему нами играть не дам!
4 глава - 13
Карелия, хутор лесорубов возле Лумиваара, май 2017 года.
Пока Тея с Холодом, Сивым, Чугуном и Марком решали, как быть, наступил вечер, который плавно вместе с закатом стал переходить в безмятежную спокойную карельскую ночь. Когда на небе зажглись первые звезды, кто-то постучал в дверь их избушки. От неожиданности Холод, Сивый и Чугун похватались за оружие, а Тея, обняв Марка, забралась с ногами на кровать.
– Кого там черти носят? – Холод подошел к двери, спрятав «Глок» за спиной.
– Это я, дядь, впустите. Егор, друг Марка.
Холод приоткрыл дверь и увидел на крыльце запыхавшегося подростка.
– Тут это… Вот что получается, – парень отдышался после быстрого бега, – уходить вам надо. Они убить вас хотят.
***
– Это Мефодий, – парень отхлебнул сок из чашки, которую протянула ему Тея, и уселся за столом, – все, как было я вам говорю. Я подслушал, как Мефодий в бане кому-то говорит. Мол, платить им надо, но жалко, поэтому с людьми к ним придем и как со всеми поступим. Сами виноваты. А все – это… – парень посмотрел на Марка, – предкам отдадут. А по-вашему убьют. Они так всегда делают.
– Тебя никто не послал? – Сивый посмотрел на паренька, – чего это ты рассказать все решил?
– Марк с дядей мне помогли, – Егор поставил на стол чашку, – а я им плохого не хочу. Вы и Аню нашу спасли. Не надо, чтобы они с вами так поступали. Так неправильно.
– А откуда эти святые и грешники? – Холод посмотрел на Егора, – может расскажешь?
– Только если быстро, а то хватиться меня могут. Мне бежать надо. Я Марку уже сказал, – Егор сделал еще один глоток сока, – Мефодий главный. И двенадцать человек у него. Дочь и одиннадцать мужчин. Они его помощники. Все, кто их семья – это святые. Их надо слушать и во всем им подчиняться. А остальные грешники. Марк сказал, что как рабы, – Егор посмотрел на нового друга, – так вот мы делаем, что святые скажут. А тех, кто ослушался, уехать решил, слово какое им сказал поперек, тех наказание ждет. Иногда плетью порют. Нам, детям, розги раздают. А бывает, что и люди пропадают. Гору-то у нас видели? – он посмотрел на Холода и тот кивнул, – так вот, – продолжил Егор, – одна женщина, что с мамкой на чистке рыбы работала, говорила, что они туда людей водят и того их, – Егор шмыгнул носом, – Мефодий с виду добрый только. Велит, чтобы его тятей называли, а на самом деле он ничего не прощает. Вот Аню, которую вы спасли, родители лечить в городе хотели. Так вот я не знаю, что с ними стало. Пропали они. Не видно с тех пор. И Аня вначале с нами была, а потом они ее дома запирать стали. Кузьма всем говорит, что она заболела и заразная.
– А наш человек? Из города? – Тея посмотрела на мальчика, – что он там делает?
– Олег что ли? – Егор снова взялся за сок, – так он с дочерью Мефодия путается, она его окрутила. Она из всех святых самая не злая. Хотя, кто как говорит. Мужики ее местные побаиваются, и святые и грешники. А бабы ненавидят. А детям она ничего не делает. Она вообще там как сама по себе. Мефодий даже сам как будто тоже боится. Она ходит так вот по общине и ничего не говорит.