5 глава - 11
Карелия, элитная турбаза на Ладоге, июнь 2017 года.
– Что, боитесь, что сделаю с собой что-нибудь? – Доцент повернулся к Холоду и кивнул в сторону человека Рыбы, который курил, одним глазом приглядывая за ним, – хотел бы – уже бы сделал, – он уселся на низенькую скамейку возле бассейна, – почему вы меня не пустили к этому Мефодию?
– Мстить собирался? – Холод присел рядом и закурил, – сам говорил, что месть – тупик. А потом, кому мстить, Олежка? Себе самому только. Сам же вляпался.
– Вляпался, – Доцент вздохнул, – но она же… понимаешь… я не верю! Ты ее просто не знал!
– И слава Богу, что не знал, – Холод стряхнул пепел в ладонь.
– Конечно. Сейчас всё на нее свалить можно. Обычно на мертвых живые все и сваливают, что сами натворили. Тебе ли это не знать? – Доцент скривил лицо, – Мефодий – это зло, а Лиза была… Она девушка.
– Точно, Олег, – Холод посмотрел на свое отражение в бассейне, – девушка-беда. По-моему, ты сам себе сказку придумал и сам в нее поверил. Опоила она тебя чем-то? У нее мужиков, – Холод поморщился, – больше, чем деревьев в лесу было. И всеми она верховодила. Мефодий, инженер этот, участковый Севрюков, Петр…
– А Петр здесь при чем? – Доцент удивленно уставился на Холода.
– А хрен его знает, Мефодий сказал. Да дело не в Петре. Таких Петров там тысяча была, – Холод затушил сигарету в цветочном горшке, – в тебе дело, Олежка. Ты до сих пор себе бошку ломаешь, а ее уже нет. Не отпускает тебя.
– Я не верю, что она мертва, – Доцент запустил руки в волосы, – ты знаешь, мне кажется, она придет, улыбнется и все окажется не так, как было, – его голос дрогнул, – а Марк ее убил. Он ребенок. Он не при чем, – Доцент вытащил руки из взъерошенных волос, – ее убил я. Я не догадался, что происходит на самом деле. Можно было все остановить. Я не услышал вас, не услышал себя…
– Зато ты ее слишком хорошо услышал, – перебил его Холод, – она тебе напела, у тебя кукушку и сорвало. Давай, Олег, – Холод похлопал его по плечу, – возвращайся, ты нам нужен.
– Кому я нужен? – Доцент нервно засмеялся, – я себе даже сейчас не нужен. Знаешь, без нее как свет потух и все. Я понимаю, что она была дрянь. Мозгом понимаю, а сердцем нет. Все, как в тумане, – он качнулся и повернулся к Холоду, – ты говорил, за любовь надо сражаться. А я не сражался, и поэтому проиграл.
– Олег, – Холод положил ему руку на плечо, – нельзя проиграть, не сражаясь. Ты вот мне всё про романтику рассказывал. Да какая эта в пизду романтика? Свечи зажечь и стихи почитать? Это детство, Олег, – Холод повернулся к нему и убрал руку, – Олег, когда ты любишь кого-то, ты должен любить себя в нем, а его в себе. А ты только ее видел.
– А по-другому я не умею, – остановил его Доцент, – а как по-другому? Когда любишь, надо себя всего отдавать, а не по частям.
– Ты эти запчасти брось, – Холод посмотрел на ярко горящую над бассейном лампу, – эта Лиза столько мужиков по запчастям разобрала, что любому маньячиле фору даст. Для нее мужики ничто. Она их ненавидела. Это не ты ее трахал, а она тебя.
– Ага, скажи еще, я с мужиком спал, – обиделся Доцент.
– Не, не с мужиком. С бабой, – Холод покачал головой и достал еще одну сигарету, – у которой бабские мозги. Обычные бабские мозги – поиметь и всё.
– Да это понятно, – Доцент потер нос, – а мы чем-то от нее отличаемся? Мы же тоже хотим что-то поиметь.
– Что-то, Олежек, а не кого-то, – оборвал его Холод, – в этом большая разница. Вот ты знаешь, что Мефодий ее родичей убил. Что бы нормальный человек сделал? Отомстил бы. А она к нему в постель влезла и трахала его. Охуенная месть получается, да? Сладкая, – Холод усмехнулся.
– А может она его любила? – не унимался Доцент.
– Ага, и всех остальных тоже. Вместе с тобой, – хмыкнул Холод.
– Ты не прав, женщины от природы полигамны, – попробовал поспорить Доцент.