– Ага, – кивнул Холод, – точно. В природе может они и полигамны, а в обычной жизни такие женщины, которые полигамные по-твоему, блядями называются.
– Зря ты так, – Доцент сморщил нос, – просто ее любовь, она для всех. Не ради денег. Не ради чего-то другого. Она, как свет… Светила и грела.
– Тпру! Останови коней, Доцент, – Холод постучал ему пальцем по макушке, – Ты чего несешь-то? Какой свет? Она что, фонарь что ли с лампой? Или печка? Вот там тебе и свет и тепло, а здесь жадная сука, которая тебя поимела! Да блядь будь ты наконец уже мужиком! Обосрался если, обтеки или оботрись и в другой раз на эти грабли не наступай!
– Я больше никого никогда не полюблю, – Доцент покачал головой, – не сумею.
– Я тоже так в школе думал. Олег, всё! Школа закончилась. Институт тоже. Ты уже большой дядя! Не сумеешь полюбить, – Холод рассмеялся, – шлюх никто не отменял. Да будут у тебя еще бабы, и любовь будет.
– Нет, – Доцент покачал головой, – больше ничего не будет. Пустота. С ней умерла часть меня.
– Блядь, вот ты трудный! – не на шутку разозлился Холод и вытащил пистолет из кобуры, – на, держи!
– Зачем? – непонимающе посмотрел на него Доцент.
– Добей блядь остальную часть и не еби мозги ни себе, ни остальным! – Холод посмотрел на него исподлобья.
– Я не хочу, – Доцент покачал головой и рукой отодвинул пистолет, – у меня мама есть, работа, вы в конце концов. Если это…
– Чего «это»? – Холод убрал пистолет, – я тебе про что полчаса уже толкую? Все у тебя есть и все будет! Накатит еще пару раз депрессуха… Ну я тебя понимаю, – он развел руками, – бабца была зачетная, – но была, Олег и сплыла. Ты же офицер! Мужик – он моряк по жизни. К одной прибился, потом отчалил. И так пока надежную гавань не нашел. А эта тебя на абордаж взяла, а потом бортанула.
– Тебе легко, – Доцент вздохнул, – у тебя семья.
– А тебе что мешает? – Холод искренне удивился.
– Так вот хотел… Глупость моя, наверное, – вздохнул Доцент.
– А я тебе, Олежка, сколько говорил, что вся глупость от ума, – взъерошил его волосы своей пятерней Холод.
– Не глупость, а горе, – поправил его Доцент и дернул головой, – чего ты со мной, как с маленьким, а Холод?
– Был бы большой, ёбнул бы по башке, – Холод хмыкнул, – и махом бы все забыл вместе со своей Лизой.
– Что ты там про Петра говорил? – Доцент посмотрел на Холода.
– О, вижу у кого-то лампочка «дурак» погасла? Короче, Мефодий так сказал… – Холод склонил лицо над водой и увидел там отражение серьезного сосредоточенного Доцента, – а если забыть всё хочешь, вот тебе Вовкин способ – нажрись.
5 глава - 12
Карелия, хутор лесорубов возле Лумиваара, июнь 2017 года.
– Держи, – Марк протянул Егору мяч, – там в доме планшет мой возьмешь, удочки и все, что понравится. Я с отцом поговорил, вы в этом доме с мамой можете жить. Отец вашим лесопилку отдал.
– А вы что, не останетесь? – Егор посмотрел на друга.
– Не, – Марк покачал головой, – в Москве у отца дела, работа, – он посмотрел на стоящий неподалеку джип, за рулем которого сидел Максон, – если у вас какие проблемы будут, набирай прямо мне. В телефоне номер свой свой московский забил.
– А приезжать-то хоть будете? – Егор подкинул мяч в руке.
– Не знаю, – Марк пожал плечами, – отец как говорит: «Лучше никуда не возвращаться. А еще лучше не зарекаться». Так ты к нам в Москву приезжай. Тебе сколько в школе осталось? Год? Два? Приезжай. Поступишь в институт, отец поможет. Ты кем быть хочешь?
– Я не знаю, – на секунду задумался Егор, – вроде и здесь хорошо, а вроде… и мир посмотреть хочется, как люди живут другие.
– А я сейчас на Барбадос к дядьке поеду. Я тебе по скайпу покажу. Понравится – тоже съездишь когда-нибудь, – Марк улыбнулся.
– Барбадос, – задумался Егор, – далеко, наверное, от Карелии.
– Знаешь, как у меня папа говорит? Для того, кто хочет, слова «далеко» не существует, – Марк подмигнул Егору.
– У тебя батя умный. И сильный. И мамка хорошая, красивая – улыбнулся Егор.