– Бонни, – поправил Доцент, – Боня в «Доме два» была.
– Ты что, эту хуйню смотрел? – открыл рот Холод.
– Мама смотрела, – Доцент отвел глаза, пока я канал не отключил и не сказал, что программу закрыли.
– Ладно, хрен с этими Бонями. Так вот ладно бы она Наума просто так называла. Так она еще решила в Бонни и Клайда поиграть. Сидим мы как-то на хате, значит, шкеримся – тогда коммерса не того прессанули. Ну эта Бонни туда и заявляется. И с ходу так: «Чего сидим? Надо прорываться! Я три тачки пригнала. Там оружие. Вперед навстречу судьбе!» Науму тогда Василич всё высказал, типа ты свою эту козу урезонь, а она как в лужу пёрнула: «Ты, старпёр, хайло закрой. Пришло время молодых, Бонни и Клайда». Короче до хуя она чего наговорила. Наум на стремаке сидел пиздец, но выпроводить ее не смог. Когда с ней ехать отказались на встречу судьбе, – Холод усмехнулся, – прикинь, какая судьба нас ждала? Мы в розыске, а тут тачки с оружием и овца дикая, которая мусоров шмалять собралась. Короче, сказала: «Если не едете – я вас сама сдам». Мы покумекали слегонца, – Холод крутанул на столе вилку, – и решили эту бабу мусорам влопатить. Съездил Наум к одному прикормленному и базарит: «Ежели за коммерсанта с нас объяву снимете, мы вам телку подогреем. У нее три тачки со стволами, наркоты немеряно… Дятел дурь туда подкинул, – Холод хмыкнул, – по всем точкам два кило собирал… и папа у нее министр. Короче, ОПГ они собирают. Ну, мусора прикинули и сообразили – хуй ли? Мы-то шпана, а тут целый министр с дочерью и ОПГ. Короче, нам индульгенцию выписали, а их брать поехали. Наум на нерваках таких ходил, пока СОБР к ним в Крекшино на дачу ехал. Всё ныл: «Бля, папа откупится, у него такие связи… Дочка нас впалит. На хуй мы вообще в это ввязались? Прокатили бы ее по району, по бомжам постреляли, может она бы и успокоилась, а потом нового Клайда ей бы нашли», – Холод посмотрел на внимательно слушающего его Доцента, – но девка огонь оказалась. Как только в дверь постучали, она как прямо через нее шмальнёт по СОБРам из дробаша с воплем: «Нас с Клайдом живыми не возьмете!» А у них дома охрана была – папе по статусу положена. А СОБРы тоже перетрухали, шмальнули для приличия. Охрана ответила. И, короче, началась там перестрелка. Папу в ляжку зацепило – он там какую-то модель в ванной пялил. Выскочил в одном полотенце, ружье коллекционное бельгийское прихватил – думал, что грабят, ну СОБРовец один в него и засандалил, хорошо хоть мудя не отстрелил. Короче, за это побоище папашку министра всех благ лишили – ибо не хуй зоопарк устраивать. А дочу вначале к врачам отвезли. Она им про Бонни и Клайда как рассказала, так ее сразу на «дурку» упекли.
– А Наум что? – Доцент посмотрел на Холода, – как он всё это? Он же ее, наверное, любил…
– Ну жив до сих пор, видишь. А на счет любви, – Холод стал серьезным, – когда на человека посмотрел, и он ему вроде ничего – это не любовь, Олежка. Это так, чаще всего на разок поебаться. Но мы почему-то это любовью считаем. Я тебе по себе скажу. Ежели любовь временем и расстоянием не проверена, то грош ей цена. Если вот ты сейчас сидишь и ради этой любви себе мозги ебешь, ни хуя это не она. Так что прекращай садомазохировать. Всё. Поебался – конец сказке.
– А как же это всё забыть? – Доцент шмыгнул носом.
– Нажраться хорошо, до беспамятства – Холод жестом руки подозвал официанта, – принеси нам, родной, самый большой пузырь «беленькой».
Официант кивнул и исчез, вернувшись уже через минуту с полуторалитровой бутылкой водки:
– Такая пойдет, господа?
– Самое то, – кивнул головой Холод и вытащил из кармана четыре пятитысячных купюры, – хватит?
Официант кивнул, взял деньги и довольный исчез.
Холод осмотрелся по сторонам, взял с соседнего стола вазу, вытащил из нее пластмассовые цветы. Свернул пробку на бутылке и вылил третью ее часть прямо в хрустальный сосуд:
– На, пей, – он протянул вазу с водкой Доценту, – нажрись до беспамятства.
– Завтра плохо будет, – покачал головой Доцент, но вазу взял.