– Слышал, – Граф посмотрел на него исподлобья, – вор.
– Во. Вор. Сечешь, – Иуда улыбнулся, – а красный вору не товарищ. И родне его тоже. Если бы у тебя с Танькой не по любви было, я тебя бы… – Иуда вытащил из кармана овчинного полушубка опасную бритву и щелкнул лезвием, – как селедку бы почистил и выпотрошил бы. А так по-человечьи прошу. Забудь ее. Так и для тебя, и для нее лучше будет. Она девка молодая, глупая еще. Забудет тебя быстро и дальше беды не наделает. Так для всех лучше будет, – повторил Иуда.
– А главное, для тебя, – усмехнулся Граф.
Иуда привстал со стула. Граф тоже поднялся.
– Да ты не дергайся, вор. Я ж не дурак, – Граф посмотрел на Иуду, – знаю, каково вору мента в родственниках иметь. Только наши с Татьяной отношения тебя не касаются. Она человек, и я тоже, и нам решать, как нам дальше жить. И до тебя нам в этой жизни дела не будет, если у нас все сложится.
– Да ни хера у тебя ничего не сложится, – Иуда рассмеялся и сел обратно на стул, – Танька кто? Девка простая. Швея пэтэушница. Ну мордой с фигурой вышла. И что с того? Ну мужикам она нравится. Но корни-то у нее наши, – Иуда посмотрел на Графа, – мать алкоголичка и модистка и папаша наш, царствие ему небесное, рецидивист, всю Колыму этапом проехавший. Не ровня она тебе. Ты вон книжки читаешь, – Иуда взял со стола томик Достоевского «Преступление и наказание», – а Танька картиновки в журналах без букв разглядывает, да по киношкам с танцулями мотается. Такую жену себе хочешь, а, мусорок, которая с детства видела жизнь родителей наших развеселых с пьяной гужбой да поножовщиной? Что думаешь, фуфло тебе толкаю? Митяй, ну-ка подь сюды, – крикнул Иуда, и верзила вернулся в комнату, – расскажи, как ты из-за Танюши срок схлопотал.
– В ювелирке цацки дернул. Она хотела очень, – Митяй опустил глаза, – сказала, что залог любви, чтобы встречаться.
– Во, видал? – Иуда хлопнул себя по худым коленям, – А Танюшке тогда всего семнадцать годков было. И заехал Митяй на «трюльник», а она уже с тобой встречается. Вот тебе и залог любви, мусор. В голове у Таньки ветер. Так что отшей ее, и она тебя забудет. А если не сделаешь, мы с тобой только до плохого договоримся. На, – Иуда взял со стола телефон и протянул Графу, – номерок общежития сам знаешь, или сказать? Да не бзди, она не знает, что я у тебя. И мне ведь, дура, говорила, что к подружке заниматься ездит. Давай-давай, мусор, – Иуда сунул телефон в руки Графа, – набирай. Говорю же, так лучше всем будет.
2 глава - 3
Подмосковный город К., январь 1973 года.
– Куда это ты собралась? – Иуда посмотрел на сестру, наматывающую на шею модный махеровый шарф.
– А это тебя, Иудушка, не касается. Я девушка свободная, – Татьяна посмотрела на себя в зеркало и взяла в руки со столика тюбик алой помады, – ты мне не папка с мамкой. Я свободная, братик мой старший, – пропела девушка, – как осина на зимнем ветру. И не важно, что ты дальше скажешь, я к милёнку свому убегу, – она рассмеялась, – я свободная, Иуда.
– Что ты о свободе знаешь, дура? – Иуда схватил ее за соболиный воротник пальто, – ну-ка стой! Вот за это, – он дернул сестру за соболий хвост, – я себя свободы не раз лишал, чтобы ты жила не хуже всех.
– Да забирай! – девушка сдернула с себя пальто и швырнула на пол, – думаешь что, одежку мне купил и я тебе за нее в ножки кланяться буду? Рассказываешь всем, что ты мне за отца с матерью был. Врешь, Иудушка, – глаза Тани стали злыми, – детдом у меня за родителей был, пока ты там за мои шубы рассиживался. Думаешь я не знаю, что это ты меня с моим парнем поссорил? – Татьяна сдернула с вешалки зеленую телогрейку, – всю жизнь ты мне поломал, гад, и дальше ломать хочешь. Что ты ему рассказал? Что я глупая, что перед мужиками кормой кручу? Хоть новенькое уже что-нибудь придумал бы, а, братик?
– Я как лучше хочу, – прохрипел Иуда.
– Как лучше себе ты хочешь, – Татьяна рассмеялась, – а обо мне ты совсем не думаешь. Тебе плевать!
– Куда ты собралась? – попытался успокоиться Иуда.
– К Монголу, – Татьяна с вызовом посмотрела на брата, – пластинки послушаем, винишка попьём.
– К Монголу? – лицо Иуды стало злым.
– А с этим-то что не так? – девушка посмотрела на брата, – вы же с ним одного поля ягоды.