– Но это тебе виднее, – Холод бросил окурок и втоптал его ногой в грязь, – я тебе, Дым, про другое. Вот ты сейчас все бросишь… Ну или поменяешь. Изменишь. И что?
– Ну не знаю, – Тея вздохнула, – меняются люди вообще-то, а не то, что вокруг. Я здесь тоже изменилась.
– Врачиху, вон, подрезала. Не в лучшую сторону перемены, – Холод посмотрел на нее.
– Да ну тебя, – Тея отвернулась от него и повернулась к Дыму, – я бы тоже хотела что-то поменять. Тебе, наверное, повезло, если ты знаешь, что ты хочешь изменить.
– Наверное, – Дым пожал плечами, – просто если ты куда-то идешь, ты идешь. Я шел до конца. А вот какой этот конец, я себе слабо представлял. И никто из нас этого конца не знает, – он махнул рукой, – с платиной он бы был один. Без нее другой. Да и не в платине дело. Я вот люблю говорить «люди гибнут за металл», а они не только гибнут. Они за него убивают.
– Гибнет человеческое в людях в этой битве, – вслух произнесла Тея, – люди себя сами убивают. Убил одного, убил другого, третьего. Но все это без следа не проходит. Рано или поздно ты начинаешь убивать себя.
– И это говоришь ты, – усмехнулся Холод, – которая рыбу разделывать боится, потому, что у нее глаза.
– Вот в том-то и дело, – Тея вздохнула, – рыбу с глазами жалко, а человека нет. Ведь ты уже нашел оправдание, почему ты с ним так поступил. Ты вообще мастер оправданий.
– Еще скажи «отмазок», – рассмеялся Холод и посмотрел на Дыма, – я так понимаю, ты уже все решил. И все, что я тебе скажу, ты уже не услышишь, да?
– Услышу. А вот на счет приму или нет – не знаю, – ответил Дым, – тошно мне от всего этого стало, Холод, от самого себя тошно. Душа в клетке… Ох, стремно так жить, – он выдохнул струю пара и посмотрел вниз, – вот смотри, снег белый, а мы его затопчем, и он станет грязным…
– А потом он растает, – Холод поправил ремень автомата на плече, – потому, что есть зима и есть весна. Хочешь снега – поезжай на северный полюс. Он там всегда есть. Там холоднее всего.
– Или на южный, – поправила его Тея, – там холоднее.
– Да какая разница, – Холод махнул рукой, – я смотрю, вы тут жизни начали переосмысливать. Давайте и я начну. Может меня тоже Полярная звезда куда-то позовет.
– Да никуда она меня не зовет, – ответил Дым, – я уже давно голосов не слышал. Зовешь ты сам себя внутри. И нечего придумывать. Душа зовет.
– И куда она тебя сейчас позвала? – Холод посмотрел на Колдая с его людьми, – в нойды или в «гейды». В «гейдах» ты уже вроде как побыл.
– В люди, – Дым поднял на Холода здоровый глаз и просверлил им его, – только не считай, что я вас за людей не считаю. Вы-то как раз и человеки. Вы лучше меня. Вы во что-то верите, а я, как оказалось… – Дым вздохнул, – в сказки я верил, которые сам и придумывал.
– А сейчас в его сказку поверил? – Холод кивнул на Колдая, – чужие сказки-то они, понятно, получше будут. Есть кого обвинить потом будет.
– А сказки ли это? – Дым внимательно посмотрел на Холода, – у тебя вон с «Триумвиратом» сказка была, с отцом. Ты же в них верил. Мы в сказке живем, потому, что мы в нее попали. Вот только такие, как ты, не по своей воле, а я сам там оказался. Кончились мои сказки, Холод. Не моё это. Не понял сразу, не разглядел. Правильно. Жизнь – дорога. И каждый день – это мудрость.
– Когда палкой по хребту лупят тоже мудрость? – блеснул глазами Холод.
– Самая хорошая наука, – ответил Дым, – быстрее соображалка включается. И чем больнее, тем надежнее.
– Лирика все это, – махнул рукой Холод и снова достал сигарету, – глубоко ты слишком в себе, Дым, закопался. Выбраться-то сможешь?
– Попробую, – Дым посмотрел на Колдая, – мне сейчас проще их понять, чем себя, – понять и принять, так что давайте вы к людям, а я… – он посмотрел на парней с рюкзаками и Колдая, – к этим камням. Разберусь, а дальше что-то решать буду.
– Вообще-то мы сюда за тобой приехали, – сказала Тея.
– За мной, – согласился Дым, – а меня здесь не оказалось. Нет того Дыма, рассеялся, ветром разнесло. Но если по-честноку, спасибо вам. За мою идею люди со мной шли, а во чтобы так просто, за мной кто-то…Да… – Дым горько вздохнул, – есть над чем покумекать. Ты это… Скажи там людям, чтобы они без меня дальше. Иуда пусть возвращается. Дёма ему поможет.