– То есть вы за эти шахты ответственности не несете? – разочарованно пожевал губу Доцент.
– Вообще никакой, – Додырин улыбнулся, – там и отвечать не за что. Комбинат занимается добычей, а я храню следы научно-изыскательской деятельности.
– И что, много изыскали? – вмешался Холод.
– По проекту Сверхглубокой много открытий сделали, – Додырин на секунду задумался, – например, нашли неоспоримые доказательства того, что жизнь на земле возникла на полтора миллиарда лет ранее, чем считалось до этого. В глубинных слоях, возраст которых два и восемь миллиарда лет, обнаружили семнадцать видов окаменевших микроорганизмов. Ну что еще? – Додырин посмотрел на тускло горящую под потолком лампочку, – опровергли двухслойное строение земли.
– А металлы? – Холод внимательно посмотрел на Додырина, – добывали какие?
– Вы, молодой человек, – Додырин улыбнулся, – видимо плохо понимаете назначение Сверхглубокой и шахт в «Оленей впадине». Раз-вед-ка, – произнес он по слогам, – а не добыча.
– Ну я и говорю, – Холод снова взял со стола медный самородок, – может что разведали? Драгоценности какие?
– Разведали, – Додырин улыбнулся, – вот вы в руках рудный самородок держите. Цена ему в базарный день тысячи полторы рублей, а вот затрат по его добычи тысяч на тридцать. Так что считайте, он вам как драгоценность.
– Мы про благородные металлы, – вмешался Доцент.
– Ну… – Додырин постучал пальцем по виску, – на глубине десять километров золотое оруднение обнаружили. Но вкрапления слишком малы. Примерно 38 миллиграммов на тонну породы. Это так… Песчинка в пустыне в глобальном масштабе.
– А в шахтах? – не унимался Холод, – может там платина например?
– Молодой человек, – рассмеялся Додырин, – какая платина? Если бы намек на нее был, шахта бы до сих пор разрабатывалась.
– Но это я так, теоретически, – Холод поставил медный самородок на стол.
– А я практически сказать могу, – ответил Додырин, – самые большие платиновые месторождения находятся в Красноярском крае и Норильске. Около 95 процентов от общего числа по всей России. В Мурманской области есть 7 месторождений. Это 3 и 7 процентов от общего числа. Самое большое – это Ждановское месторождение. Все они сульфадно-медно-никелиевого характера. Сейчас попробую объяснить, что это значит, – Додырин поднялся из-за стола, – фактически это концентраты платиносодержащих металлов. Например, соотношение палладия и платины три к одному. Так вот чтобы получить эту одну долю платины, надо оставшиеся доли извлечь. Процесс очень трудоемкий. Потому платина и имеет такую ценность.
– Ну а самородки? – Холод достал из кармана пачку сигарет, но, увидев надпись «Не курить», убрал ее, – платиновые самородки есть?
– Есть, – кивнул Додырин, – но, наверное, не здесь. Вообще месторождения бывают рассыпные и коренные. Так что где-то добывают самородные образца. Все, что здесь происходит, это выделение платины из других металлов более тяжелой группы.
– То есть здесь самородков нет? Или они где-то глубоко в земле могут быть? – Холод подошел к столу.
– В земле много чего может быть, – развел он руками, – только вот, увы, не все это нам доступно. Нет. Самородки исключены.
– Тогда еще один вопрос, – вновь заговорил Доцент, – в этой «Оленьей впадине» могли работать заключенные?
– Не могли, а работали, – ответил Додырин, – в конце восьмидесятых по крайней мере точно. На УДО себе нарабатывали. Сваи в стволах шахты укрепляли, опоры бетонировали, породу выработанную отгружали. Ну а потом все закончилось и ухнуло в то, что мы сами и вырыли, – Додырин тяжело вдохнул.
– А чего не восстановить, если столько пользы от этой ямы было? – Холод почесал подбородок.
– Да запросто, если у вас лишние сто миллионов рублей есть. Только на выходе, я думаю, вы захотите получить миллиард, а не диаграммы бурения и научные сводки о прохождении слоев земной коры. Наука сейчас ничего не стоит, – Додырин посмотрел на часы, – у вас еще какие вопросы есть?