– Ну допустим я соглашусь с эффектом человека в тонущей подводной лодке – галлюцинации, голоса, взаимная агрессия, как способ защиты, но ее причины? Давайте размышлять не так критично, – Тея устроилась на стуле поудобнее и закинула ногу на ногу, – я допускаю тот факт, что обычное переохлаждение замедляет скорость обмена веществ. Допустим, в стрессовой ситуации холодная атмосфера убивает быстрее. Организм не выдерживает перепадов температуры внутри него, но это не повод умирать от страха. У них действительно серьезные проблемы с сердечной мышцей. И глаза. Что это за выделения? Давление или все-таки нечто иной этиологии? Я бы не стала все валить на замкнутое пространство. Любой из нас бывал в ситуациях, когда нет солнца. Но никто не умирал. Ночью, когда мы спим, солнца нет.
– А как же «сон – это маленькая частица смерти»? – улыбнулась врачиха, – а ели серьезно, вы назвали внутренние причины, скрытые в самом человеке, а не те, что воздействуют на него извне.
– Значит все-таки воздействие? – покачала головой Тея.
– Это слишком громкое заявление для гипотезы, – женщина покачала головой, – что такое шахта? Отверстие в земле. Что может там воздействовать? Углекислый газ, окись углерода, сернистый газ, тяжелые углеводороды, метан и весь спектр так называемых рудничных газов. А что это значит? Взрыв, возгорание, отравление, даже с летальным исходом, но никак не галлюцинации. Я соглашусь только в том случае, если в шахте оказались инородные токсины. Тогда возможны призрачные видения, беспочвенный страх. Они должны были это принести с собой, но никак не найти в шахте.
– А если это уже было в шахте? – Тея пристально посмотрела на Зинаиду Павловну.
– Этот вопрос точно не ко мне. И если это принесли, его должно было быть очень много. Концентрация быстро летучих психомиметиков должна быть чрезмерно высока. Так что, я думаю, и вам и мне есть над чем подумать. Как говорится, чем больше разгадок, тем больше загадок.
– Да уж, – усмехнулась Тея, – вообще Полярный для меня сплошная загадка. У меня же папа здесь где-то неподалеку родился. Правда даже не знаю где, – Тея сокрушенно покачала головой, – знаете, я всегда представляла себе север как-то иначе – пушистый снег, ночь, луна, северное сияние… Все так спокойно и безмятежно. Как в мультике про Умку.
– Это север для романтиков, – рассмеялась врачиха, – на самом деле он посредственно красивый, немного уставший, но пока живой. А вообще, – женщина поднялась, – север нагоняет грусть. Грусть от того, что абсолютно все его жители не хотят оставаться здесь надолго.
3 глава - 7
Мурманская область, город Полярный. Горно-обогатительный комбинат. Осень 2018 года.
– Вероника остановила «RAV-4» напротив здания вокзала:
– Ну все. Дальше сам, – девушка посмотрела на Доцента, – то таскай тебя, то вози. Дальше вон ножками топай.
– А что, довезти никак? – улыбнулся Доцент.
– Надо мне больно подвеску здесь ломать. Шагай давай, – Вероника захлопнула за Доцентом дверь и, резко развернувшись, обдала его выхлопными газами и исчезла.
Доцент огляделся по сторонам и только сейчас понял, что вокзал закрыт и на его дверях висит огромный замок. «Забудь надежду, всяк сюда входящий», – почему-то мелькнуло в его голове, и он уверенно зашагал под висящими над его головой переходными галереями, ведущими из одного цеха комбината в другой.
Синенький вокзал исчез, и он добрался до грузовой платформы с пустыми цехами и складами. На железный забор со звонким лаем бросались огромные сторожевые псы, и Доцент поспешил убраться от них подальше. Навстречу ему вдоль путей устало брели рабочие в родной Полярный, так после смены и не дождавшись автобуса.
Доцент перешел на другую сторону рельс и оказался возле огромного ангара, из недр которого раздавались равномерные клацающие звуки. За ангаром начинались породные отвалы, которые тянулись далеко на север, образовывая причудливые горные хребты. Огромные «Белазы», доезжая до их края и запрокинув кузова, вываливали отработанную породу, городя бесконечные новые холмы.