В следующий раз тепловоз остановился в Мурмашах, которые по самый асфальт, словно зимней шапкой, были накрыты туманом.
За Мурмашами обитаемый мир закончился и начались четыре часа езды по безлюдной глухомани с редкими поселками и железнодорожными разъездами, которые щедро разбавляли сочные осенние акварели севера с озерами, сопками, низкорослым лесом и глухими болотами. Вдоль железнодорожного полотна тянулись бесплодные и каменистые земли, которым не было ни конца, ни края. Доцент сообщил, что это скорее всего тундра, а таращащийся в окно Холод окрестил эту безлюдную местность жопой с двумя «п».
Неожиданно в купе вперся мужик в ватнике, и, воняя водкой и костром, предложил купить свежепойманной рыбки, бухнув прямо на столик с курицей гриль мокрый мешок.
Тея почувствовала, как у нее заложило нос. Мужчина изучающе посмотрел на Тею, с головы до ног отсканировал Доцента… потом его взгляд остановился на Холоде. Встретившись с ним глазами, мужик хрипло произнес: «Пардонте» и исчез, чтобы через пару минут вернуться с бутылкой водки и четырьмя стаканами в подстаканниках вместе с кучей извинений, «что людям помешал».
Холод поднялся с полки и шмыгнул носом. Мужик, звякнув тарой, исчез, оставив после себя кучу вредоносных запахов. Холод открыл окно, пейзажи за которым становились все скучнее и скучнее.
Никуда не спешащий тепловоз подбирал голосующих возле железнодорожных путей людей. Холод вздохнул и вышел из купе, где сразу столкнулся с красномордой проводницей в ватнике-безрукавке, добровольно принявшей на себя обязанности экзорциста и изгоняющей при помощи матюков и веника мужика с рыбой в его «сидячий» вагон, который она называла скотовозом.
В качестве оправдания безбилетного проезда в хорошем вагоне, мужик совал ей в лицо огромную рыбину. Получив веником по шее, он обиделся и швырнул пятнистую щуку проводнице прямо под ноги и исчез вместе с мешком навсегда, послав проводницу в эротические дали. Женщина подняла дергающуюся рыбу за жабры и, увидев Холода, предложила ему чая, с улыбкой сообщив, что сахара нет. Холод отрицательно покачал головой. Проводница фыркнула, сунула рыбу себе под мышку и исчезла за резко задвинутой дверью служебного купе. Оставшись один, Холод прижался лбом к стеклу и уставился на пейзажи Кольской глубинки, большая часть которой обезлюдела и опустела.
Сопящий дизель подбирал и высаживал редких пассажиров на полустанках с лапландскими названиями – Ляйве и Нял. Иногда он останавливался и, пуская дым из трубы, пропускал товарняки, груженные добытыми из недр Заполярья полезными ископаемыми. Потом трогался и катился дальше мимо полустанков, у которых даже не было названия. Обычные северные «километры», где изба путевого обходчика была настоящей цивилизацией.
Холод зачем-то вспомнил Санта-Клауса и его оленей, и однозначно решил, что без снега в северной Лапландии совсем хреново.
За окном тем временем появилась станция Моккет, а следом за ней впереди показались горы с высокой трубой у подножья, из которой тянулся длинный шлейф дыма. Это и был Полярный, до которого по прямой оставалось всего километров тридцать, но поезд, не ища легких путей на зло Холоду, потащился в объезд, пугая его суровой природой и нависшими над горизонтом горами.
Проехали станцию Титовка с пустым вокзалом и заколоченными домами-призраками. За Титовкой началась «сталкерская» территория заброшенных военных гарнизонов, которая закончилась станцией Луостари и въездом в пограничную зону. Об этом ехидно сообщила проводница с папиросой в зубах, посоветовавшая Холоду не курить, увидев, как он достает из кармана пачку сигарет.
В вагон, кряхтя, забрался мужчина в камуфляже, оказавшийся мужем проводницы, а заодно и пограничником. По-мужски пожав ей руку, он узнал, что в поезде находятся три пассажира и, увидев Холода у окна, направился к нему.
Увидев перед собой руку пограничника, Холод выудил из кармана паспорт и положил его в протянутую ладонь.
Пограничник понюхал, а потом задумчиво полистал документ, после чего, открыв окно, позвал человека без запоминающихся черт лица, выдающих в нем принадлежность к ФСБ. Тот с улыбкой подошел к Холоду, но в это время в тамбуре появился Доцент со спасительной раскрытой корочкой, и паспортный контроль закончился десятиминутным разговором представителей силовых структур о том, как хорошо в Москве и совсем плохо здесь, В Заполярье.