– Иди, Слон, забери, – Холод навел на Аладдина ствол, а сейчас собирайся, к Аллаху поедешь на второй скорости.
– Подожди… Ты же Холод, – он в упор посмотрел на стоящего над ним человека, – я Ахмед, брат Аслана, помнишь меня?
– А какое это сейчас имеет значение?
– Я знаю… для тебя никакого… ты же волк… только вот в вашей стае овца есть… Семеном его зовут Кондаковым… Это он вас заказал Тамазу… а потом мне… За бабки… Он вас убрать хочет… Вы много знаете… И еще доля у вас, – он поморщился, – с Семеном общая… Я, брат, не знал, что это ты… Аллахом клянусь… Не хотел…
В это время подошел Слон с сумкой, в которой были деньги. Владлен подтащил тело Хоттабыча.
– Я тоже не хотел, – Холод посмотрел на Аладдина, – паскудно, брат вышло, извини, – и он нажал на курок. Пуля ударила прямо в сердце, – извини, брат, бизнес, как говорится, и ничего личного.
* * *
– Ну чё, видал какие замуты? – Холод, Владлен и Уксус сидели в кабаке за столом.
– Да, – Владлен покачал головой и отхлебнул водки, – а ты не думаешь, что черножопый просто макли пробил?
– Не думаю, – Холод закурил, – он и с деньгами не наебал. Сколько мы у Тамаза в сейфе взяли?
– Почти сто пятьдесят штук, – резюмировал Уксус.
– Мочить Сему надо, блядь, – в разговор влез Слон, – жопой чуял, что здесь замануха есть!
– Кого ты мочить собрался? – Уксус потянулся вилкой к блюду с ветчиной, – деньги есть, надо подрывать и сваливать к ебеням. У Семена один папик чего стоит! В Париж дергать надо!
– Ага, увидеть Париж и умереть,– посмотрел в потолок Холод, – приехать в Новогиреево и обосраться! Куда ты свалишь, Уксус? Нам теперь все выходы и входы перекроют.
– Это за Аладдина что ли? – спросил Владя.
– Да не, этот здесь не при чем. Черные рамсить за него не будут. Они – каждый сам за себя, – продолжил Холод, – а вот Семен все это дело прочухает. Он же блудняк заварил.
– Значит с него и спрос! – Владя потянулся к стакану, – давай не чокаясь за Хоттабыча.
* * *
Семен понял, что его двойная игра провалилась. Аладдин с Тамазом были мертвы, а вот Холод с теперь уже ЕГО людьми очень даже жив и, судя по всему, часики Семена уже тикали. Неожиданно в памяти возникли слова отца и сон с лягушками. Семен поморщился, но план отхода у него уже был готов. Билет на самолет голландских авиалиний KLF, через несколько часов он в Амстердаме, снять деньги со счета, отправить запрос в МВД на Холода по факсу, и в Португалию, счастливо пережидать, как варится заваренная им каша.
Кондаков собирал вещи в чемодан. Об этой квартире никто не знал… Хотя нет… На пороге стояли Холод и Владлен и пристально смотрели на него. Кажется, Уксус отвозил его сюда однажды вместе со снятой в «Метрополе» шлюхой. Сема обессилено сел на кресло со стопкой чистых носков.
– В отпуск собрался, а, Сема?
* * *
Кондаков уже плохо понимал, что с ним происходит. Он лежал, уткнувшись в пропитанный кровью и мочой матрас на холодном полу в каком-то подвале. Для начала, еще там, в квартире, Владлен несколько раз от души наварил ему по почкам. Потом его, потерявшего сознание, вытащили на улицу и кинули на заднее сиденье его же «Ауди». Было теплое весеннее утро. Автомобиль скользил по Набережной мимо поливочных машин, брызгающих струями воды. Рабочие вывешивали на растяжках плакаты, говорящие о приближающемся 9 мая, «Дне нашей с Вами победы».
Семен попробовал выскочить, но кулак Владлена быстро успокоил его, уткнувшись в нижнюю челюсть. Потом его много били, и Семен не сомневался, что разболтал много семейных секретов обогащения семьи Кондаковых, выдал личное дело Холода, поделился нечестно нажитыми деньгами и даже в присутствии нотариуса отписал на Уксуса свою «Ауди», которую тот сразу же поехал продавать.
Семен остался наедине с Холодом и Владленом.