– А к чему это ты, Холод? – посмотрел на него Владя, – странная какая-то философия… Муравьи… Ноша… К чему-то все?
– А к тому, Владя, что живем мы все в этом гребаном муравейнике. В джунглях. Только эти джунгли бетонные. И каждый из нас здесь сам за себя. Кто тащит, кто наступает, а кто-то смотрит на все это с высокой колокольни и плюет.
– Это ты что ли о Боге? – вмешался Слон.
– Не знаю, называй это как хочешь, но это то, что заставляет тащить или наступать. И другого выбора нет. Закон природы.
– А мне не нравятся эти законы, Холод, – Владя выбросил окурок, – я по-другому жить хочу!
– Значит не надо тебе было рождаться в этом муравейнике, – усмехнулся Холод, – а если родился – играй по правилам. Спеши быть героем, ублюдком успеешь стать всегда.
– А ты кто, Холод?
– А это тебе решать. Ты знаешь, Владя, я даже Богом был. За меня люди умирать готовы были, а я их сам убивал. Потом новые приходили, и снова я их убивал… Пока один не остался.
– И когда же это закончится? – серьезно посмотрел на Холода Коркин.
– Тогда, когда я стану играть по правилам, правилам, которые придумали хозяева муравейника.
– Сколько же ты лет в бегах? – удивился Слон.
– Всю жизнь. И дальше бежать буду. Только вот на этот раз никаких хвостов после себя.
– Да… – протянул Владя, – значит, ты с нами – пока нам по пути?
– Видимо. А сейчас давайте, мужики, картошку хавать, а то остынет, – Холод взял в руки черный комочек, – и не парься ни о чем, Владя, ты ведь лучше меня знаешь, что ты со мной – пока я сильный. А хватку ослаблю – придушишь. И скажи, что это не так? – Холод улыбнулся и вгрызся зубами в уже очищенную картофелину.
* * *
– У, сука, пидор зашкворенный, – Васька сплюнул на асфальт, – ищи его! Подсуропил нам дед, а, Костян?
– Да, нескладуха, – невысокий рыжий парниша сдвинул на затылок кепку, – байда какая-то, кого хоть искать?
– Кого – хрен с ним, а вот где? – Васька уселся в машину, – вот он вопрос. Короче, Костян, ты этого, давай покантуйся, где сам знаешь. Там, что вроде того, знать должны…
– Не, с мусорами тереть не о чем, – Костян мотнул головой, – им бабок давать надо, а мы пустые.
– Да, промямлил Васька, – есть чуток. Глина тоже артист, лавешек что ли бы подкинул на пробивоны, то, сё… А то сыщите – поквитаемся.
– Фуфло его квиты, – усмехнулся парень с бельмом на галзу, – гон…
– Ты, это, рога спрячь, – осек его Костян, – за Глину так не базарят, Витя. Спросить можем…
– Да я за свой базар отвечу. Слушайте, – Васька вылез из машины и вместе с Костяном встал напротив Витька, – короче, на Глину Сухой с парнями работали. Была там одна тема… Там косяк за одним банкиром был. Дебиты – кредиты, херь ихняя. Короче, тот лавандос поднял и на соскок. А должен был немеряно. Ну, терпилы к Глине приконали – разрули, мол, за процент. Тот к Сухому. Сухой его коцнул и того, короче, в нети.
– А ты почем знаешь? – посмотрел исподлобья Васька.
– Сухой сам трещал. Мы забухали на одной хиваре в Одинцово. Он мне триста бачей должен был, мол отдать обещался с Глины подъема.
– Так Сухого вроде того… – Костян усмехнулся, – подрезали в одном кабачишке по синьке.
– Вот того, – Витя перешел на шепот, – лавэ он мне и не отдал. Типа, он в этот день к Глине за своим краем ехать мылился.
– Не успел, по ходу, – сплюнул Вася, – и че с того?
– Вот ничего. Я Психа видел, короче, сигареткой угоститься хотел. Тот на карман и вместе с пачухой пресс бабла выудил.
– Ну и че? – покачал башкой Костян, – срубил где-нибудь.