– Не, ну ты без базара прав, – Холод посмотрел себе под ноги, – только вот скажи мне, Юра Кравцов, а ты когда-нибудь ошибался? Не говори, что нет. Так вот скажи, какую цену ты заплатил за самую большую свою ошибку? По морде получил? Жена от тебя ушла?
– У меня с семьей все нормально. И с мордой тоже, как видишь, – ехидно ответил Кравцов.
– А это знаешь, о чем говорит? Что не ошибался ты, – вмешался Сивый, – и не потому, что ты все правильно делаешь и выбор у тебя был, а потому, что ты в такой ситуации ни разу не оказывался. Может ты тоже и лиху хапнул, как все мы в девяностые, только вот ты всегда законом был, а тот парнишка, который в подъезде кололся, по другую его сторону. А вот кто этот закон, товарищ подполковник, придумал? Ты же и придумал, – кивнул головой Сивый, – тот торчок в подъезде врагов себе не искал, ему доза была нужна. А ты его во врага своего превратил.
– Ну да, я должен был ему еще граммы насыпать! Может рукавчик закатать и уколоть его, болезного? – Кравцов рассмеялся, – Вот она, ваша бандитская логика. Все виноваты, кроме вас. Демогогия, товарищи бандиты. Де-мо-го-ги-я, – повторил по словам Юрик, – ничего вас не оправдывает.
– А ты думаешь нам какие-то оправдания нужны? – Холод рассмеялся, – Так ты это… не в то море заплыл, морячок. Тебе с преступностью никто бороться не мешает. Только вот без нас, преступников, кем бы ты был? Звезд бы у тебя точно на погонах поменьше было. Маленькие такие звездочки, товарищ подполковник. Каждый мой поступок – это срок. Каждый твой – звезда. Только вот может у тебя космос на звездах быть, но преступность-то ты не победишь. Потому, что ты, Кравцов, совсем не закон. И мораль твоя, так… Ментовская, на которую воровская найдется, бандитская, наркоманская. Думаешь, у них морали нет?
– Есть, – кивнул Сивый, – мораль и есть оправдание. И не мы перед тобой оправдываемся сейчас, а ты перед нами.
– О куда ты заехал! – разозлился Кравцов, – Не, ну понятно, урло, оно себе и царь, и адвокат. Вам ворам там на зоне скучно, книжки читаете, чтоб прибазарить любого, а мы бегаем вас и ловим. У нас на книжки времени нету.
– А мы что, сейчас на зоне? – улыбнулся Холод, – И с чего ты решил, что я вор? Я, Кравцов, человек. Если бы я был вором, я бы с тобой не разговаривал, потому что не о чем бы нам с тобой было говорить. Так что давай мы сначала попробуем. На человеческом языке. Я тебе вопрос просто задам, а ты не мне, а себе на него ответь. Хочешь ли ты, чтобы твои улицы в наркопритоны превратились? Я не хочу. Он, – Холод кивнул на Сивого, – тоже нет. Да и тебе, думаю, это тоже не понравится. Вот тут у нас с тобой мораль одинаковая. Наркота – это зло. А есть один заводик, милиционер Юра Кравцов. И заводик этот ту самую наркоту на улицы и поставляет. Я тебе, конечно, много могу про него рассказать. Ты даже можешь попробовать этот заводик накрыть. Только не выйдет у тебя ничего, потому, что ты живешь по закону. А над заводиком этим закон «красной крышей» нависает, потому что есть там не Юра Кравцов с его моралью ментовской, а вурдалак в больших погонах, который на закон этот плевал с высоты своего места. Он деньги любит, а не закон. А если ты, Кравцов, попробуешь у него деньги отобрать, он тебя перекусит и пережует. Такое же в твоей жизни бывало… Отпускал, наверное, кого велели, и улыбался, да еще и извинялся вслед.
– А потом бухал и с совестью мучился, – добавил Сивый, а Холод продолжил:
– … потому, что не поверю я, что такого в твоей биографии не было. Так с каждым случалось. Это ж и есть тот самый выбор. И если погоны еще у тебя на плечах, значит забывал ты о своей морали, о долге, о законе. Иначе бы не было у тебя их на плечах, и был бы ты никому ненужным полупьяным дворником, который пишет мемуары о том, как был он честным ментом. – Холод повысил голос, – Так вот тебе мой главный вопрос. Ты мент, Юра Кравцов, или человек? То, что ты по закону не можешь, я могу без всякого закона делать. И я твоей помощи там не прошу. Там моя территория. Только дай мне туда попасть, и я решу по-человечески, за нас с тобой обоих.
– Без суда и следствия? – Кравцов поморщился, – по-вашему? По-бандитскому?
– А с нами, Юра, только по-нашему и можно, – Холод вздохнул, – это жизнь, Юр, а в ней морали нет. Дай мне этот завод уничтожить и всё. И ты меня больше не увидишь. Я не бандит, Юра, я человек. Просто так получилось, что это дело лично меня коснулось.