– Я на счет Макса ни в чем не уверен, – с набитым ртом ответил Дятел, – меня можешь не спрашивать.
– Вот так вот у вас у птиц, – вздохнул Наум, – летают вместе, а яйца порознь высиживают… Ну да это ладно. Меня вот больше история с Вальком, неожиданно ожившим, интересует. Как бы то, что ему из-за Василича прилетело, это я знаю. Слишком жадно Валёк варежку-то раскрыл. И этот факт есть. Вы по съемным мотались, – он посмотрел на Могилу, – а он уже хату свою имел. А за какие такие заслуги? Жаль, спросить не у кого. Просто все слишком получается. Вот ты бы, Дятел, птенцов заделал, думаешь, тебе тренер квартиру выкатил бы?
– Не выкатил бы, – усмехнулся Дятел, – и папы у меня во Внешпосылторге не было.
– Слышь, пернатый, ты деревья-то не путай. Я тебе в целом говорю. Юмор такой. Если яйца есть, птенцы обязательно вылупятся, если их кто-то не поджарит, – Наум ковырнул вилкой яичный желток, – тут надо помыслить. Вы же вместе все время крутились. По ходу должны в курсах быть, как Валя в своей квартире оказался.
– Ну не от щедрот Василича точно, – согласился Холод, – скажем так, Дон Базилио с чужим имуществом расставаться не любил, а чтобы со своим… Или почти своим… Я себе хату года через три взял, и то так себе халупа.
– Вот и я про то же, – кивнул Наум и проглотил желток, – когда он себя помершего навестить приходил? – он посмотрел на Могилу.
– Года полтора-два назад, – задумался Могила, – потом не был больше.
– Может он и пропал уже? Или свалил куда-нибудь из страны, – Дятел потянулся к чашке с кофе.
– Куда свалил? Мы все тут птицы неперелетные, – Наум махнул рукой, – даже если улетим куда-то – все равно возвращаемся. А потом, – он на секунду задумался, – с вашими-то смертями все ясно. С моей тоже, – он посмотрел на Холода, – а вот с Валей… Люди видели, это он был с горлом, как консервной банкой вскрытой.
– Да и родня их тогда такое устроила, – Холод взял с тарелки кусок хамона, – там ор, вой был, и проклятия на наши головы с предъявами.
– Было такое, – Дятел подул на горячий кофе, – я как-то Валину мать с пиздюком ихним видел, подошел спросить, может надо чего… ну это когда еще живой был… в парке они там гуляли. Так она такой мне бенц закатила, типа «С глаз долой! Убийца!» А я чисто так помочь хотел. А она даже денег не взяла. Я-то вроде своей маман даже помогал. А ты? – он посмотрел на Могилу.
– А я чего? Тоже вроде как… – пожал плечами Могила, – я им вообще при жизни помог. Все же на них отписано было. Но видно не в лошадь овес был, – он посмотрел на Наума и Холода и те, вспомнив историю с «заморозками», опустили глаза, – да не, я не в плане что-то предъявить. Я такую бы морозь сам бы… Родня, не родня – не важно. Берега везде одни, и по беспределу их путать не надо.
– Вот кто это сейчас сказал, – усмехнулся Наум, – кстати, Могила, ты же первый у Василича с Вальком нарисовался.
– Да херовый с меня художник, – Могила посмотрел на богемскую люстру, – ну боксировали вместе. Я так… Стукнул – денежку получил. Работы прибавилось – мне Василич Валька дал. Так вроде в поряде пацан. Ну бабки любил… Но за них вроде края не переходил. Уже тогда все на свою мадам тратил. У них же там амур и все такое… Я ему еще говорил: «Мы по краю, дружище, ходим, аккуратнее». А они уже и ребенка заделали… Да такой же, как все мы. Но если он жив, его найти надо.
– Точно, – согласился Дятел, – иначе Макс его найдет, я уверен.
– Уверенная птица – это хорошо, – Наум встал из-за стола и засунул тарелку в посудомоечную машину, – а самоуверенная – это не про тебя, пернатый. Успокойся, – он оглядел Дятла, – если с тобой прокатило, то с Вальком навряд ли прокатит. Он точно знал, кто его убивал. А мы же его не убивали? – он оглядел сидящих за столом друзей, – Могила, точно не твоих рук дело?
– Упаси Бог, – Могила перекрестился.
– Да не, там все понятно было, – вздохнул Холод, – два урла. Мы их и порешали. Они во всем и признались. С хатой там нескладуха была, Василич там намудрил. Так вроде, Наум?
– Да не по-другому точно, – кивнул Наум, – короче, давайте так, господа живые покойники, подведем итог нашего многоуважаемого собрания людей умерших и переживших девяностые. Что у нас имеется по факту? Имеется четверо хороших мужчин, – он оглядел присутствующих, – один плохой и один неопределившийся еще видимо. Таким образом четыре один в нашу пользу живых голосов.