* * *
– Кажись, я не одну серию пропустил, а целых сезон, – Наум посмотрел на руку Холода, повернувшую руль «Майбаха», выехавшего на заснеженное Рублево-Успенское шоссе, – не в курсах я что-то, Холод, когда рабыня Изаура сестрой Хуана Карлоса стала. Давай, делись…
8 глава - 8
Ближайшее Подмосковье, декабрь 2019 года
– Дознался все-таки, – Иуда вздохнул и отвел ото лба руку Холода с пистолетом, – тогда слухай… На Владимирском Централе это было, аккурат в шестьдесят четвертом от Рождества Христова, – Иуда придвинул к себе фотографию с женщиной с протокольным лицом, на коленях у которой сидела белокурая девчонка, – Люська Светофор ее звали, контролершей была. Зверь, а не баба. Ни один грев через нее не пройдет – каждую папиросину было выпотрошит, сахарин на вкус попробует, каждую макаронину продует. В общем, дачки нам по пустоте отдавали, ни кирнуть ничего, ни дури поправиться. Пробовали к Люське с бабками подкатить, зарядить ее, чтобы дорогу сделала и препятствий не чинила, а она в отказ, а того, кто подошел, в карцер на десять суток упекла. Кису же помнишь? – Холод кивнул, а Иуда продолжил, – так вот Киса прознал про нее момент один интересный. Муж у Люськи где-то за Уралом был кумом в женской колонии. Ну с одной из арестанток и спутался. Люсьен ничего не тогда не сказала, а дома его сковородником встретила с котлетами прямо по лбу. Хорошо хоть не прибила. Развелась значит с ним и во Владимир перебралась, но контингент после этого люто возненавидела. Правда не всех, – Иуда слегка покраснел, – вот Киса тогда и базлает: «Как-то Иуда, она на тебя по-особливому поглядывает». А я-то дурила был… Какие у меня бабы-то в тюрьмах были? А на воле так… На хазу завалился, к марухе какой-нибудь подкатил, ночь провел и на тюрьму снова без всяких там шуры-мунтиков и романтики, а Киса калач тертый был, – Иуда махнул рукой, – говорит: «Надо тебе, Иуда, с ней того», – Иуда тяжело вздохнул и посмотрел на Холода, – ну ты понял. Ну я, конечно, в отказ. Я что, шалава что ли какая-то валютная? А тут постанова такая, что для общества надо сделать. Ну и стал я Люсьене знаки внимания оказывать – то улыбнусь, то комплиментами поприветствую, – Иуда покраснел еще сильнее, – в общем, случилось у нас с ней… это. А ведь и правду говорят, что коли у бабы мужика нет, она злей собаки караульной. В общем ход наладили, а мы с ней иногда завстречались. То на больничке, то в локалке, то на промке. Месяца три. А потом узнаю я – переводят куда-то Светофора нашего, а я-то… – Иуда вздохнул, – ну прикипел к ней по-человечьему. Баба хоть и мусорская, но порядочная, просто с мужиками ей не везло. То кумовское, то зэковское, а счастье бабье мимо проходит, – Иуда махнул рукой, – но со мной она нашла способ завстречаться напоследок. Говорит: «Беременная я, понесла я от тебя, Иуда, разговоры пошли… В общем, переводят меня. Но я тебя ни в чем не виню, хоть и зэк, мужчина ты порядочный, но не такого отца ребенку моему надо, так что извиняй, что где-то может тобой попользовалась, на моем месте Лидка будет, с ней все оговорено. Счастья тебе и свободы близкой», и так лобызнула в щеку на прощанье. Ну я в хату вернулся, взгрустнул даже, вроде как я отец дитя. Ты не думай, что я как горбушка черствый, – Иуда посмотрел на Холода, – что с тобой так… Просто у хреновых родителей и дети хреновые получаются. Какой из меня отец? Я сегодня на воле, а завтра у хозяина. Потом через Лидку узнал – девчушку Люсьен родила, а я освободился в тот раз как раз. Сижу значит в электричке, домой возвращаюсь. И вот дума у меня такая – может повидать их? Но пересилил.
– Что, страшно было? – усмехнулся Холод.
– Не то слово, – Иуда покачал головой, – аж в озноб вдарило от мысли такой. Я ж в законе, и живу по закону этому. Не в праве я за себя решать. Что общество скажет?
– Всё у тебя общество твое, – Холод махнул рукой, – вон всё поменялось. И жены – модели, и детей куча, и жильё за границей, и бабки даже из ушей торчат.
– Ну это сейчас, – Иуда вздохнул, – тогда все по-другому было. Тогда ж было что-то вот… Ну ты знаешь, не выдержал я. Через знакомцев своих отыскал Люсьену. Так, понаблюдал за ней, за девчушкой, а потом подошел, ну может помочь чем, а она: «Ничего не надо. Я тебе тогда всё сказала. Я дитё для себя родила. Ни в чем не нуждаюсь, но спасибо тебе и за нее, и за то, что беспокойство проявил». Ну вот эту фотографию и подарила. А я ей крестик отдал, какой у тебя был. Ну случаи разные бывают, типа ей как оберега будет.