– И чего? – напрягся Холод.
– 649 фрагментов несгоревших долларов в камине они обнаружили. Сразу их на проверку. Только вот ошибся поджигатель – они настоящими оказались, – Дворецкий посмотрел на Холода.
– То есть он бабки спалил или часть их… – Холод округлил глаза.
– Все, – кивнул головой Дворецкий, – до единой купюры. Потом по объему продуктов сгорания определили. В общем сидят комитетчики в своей спецкомнате и смотрят на гражданина, который сидит и сказки им рассказывает про фальшивые купюры, про то, что стыдно ему стало, что страну родную обворовал, и понимают, что миллион, который они так ждали, в прямом смысле в каминную трубу вместе с дымом улетел. А еврей уже волосы на себе рвет за то, что сам себя нищим сделал и теперь еще и уехать не может к маме больной в Вену.
– Почему в Вену? – не понял Холод.
– Билеты у него туда были, – ответил Дворецкий, – вот так вот они еще полчаса друг на друга посмотрели, и кто-то из посольства австрийского позвонил и сообщил, что какой-то важный дипломат с важными документами на задержанном самолете находится, и очень австрийскому руководству хочется, чтобы он поскорее вернулся. И еврей со своей мамой больной нудит. В общем, махнули рукой комитетчики и отпустили его с самолетом.
– Без денег? – расстроился Холод.
– Без них родимых, – Дворецкий выдержал театральную паузу и продолжил, – проверили еще раз – он действительно сжег в камине десять тысяч стодолларовых купюр.
– Ну и в чем прикол? Мы вроде про то, как вывезти можно было бабки из Союза, а не в камине их сжечь, – Холод прикусил губу, – в чем смысл-то этой истории?
– А в том, – Дворецкий подошел к окну, – что через пару месяцев появился гражданин еврей в одном американском банке на Манхеттене и получил миллион сгоревших долларов!
– Как? – Холод чуть не грохнулся со стула, ударившись спиной о дубовую стойку.
– А вот так, – Дворецкий повернулся к Холоду, – как выяснилось, он предоставил в банке микропленку с фотографиями каждой купюры и документ, составленный представителями американского посольства, подтверждающий акт уничтожения денег путем сожжения со всеми соответствующими печатями и подписями.
– Ни хрена себе! Это как так можно было? – Холод выдохнул.
– А вот такая услуга у банков американских была. Что-то навроде страховки. От пожаров, от потопов и всего прочего, – Дворецкий покрутил рукой.
– Так его же обыскивали? Откуда эта микропленка взялась? – не понял Холод.
– А вот тот самый австрийский дипломат, о котором так беспокоилось посольство, ее и вывез. Наверняка, конечно, не бесплатно, но это уже детали, – Дворецкий посмотрел на Холода, – так что и теоретически, и практически вывезти валюту из Союза было можно, даже если ты преступник, а не представитель партийной элиты. И в количестве довольно большом. Ведь это просто пленка, а не сами деньги.
– Но как это все технически? – Холод покрутил ложку, которую Дворецкий положил на стол.
– Какая сумма вас интересует? – Дворецкий посмотрел на Холода и тот ответил:
– Ну предположим сорок миллиардов.
– Немало, – Дворецкий смахнул соринку с дубовой поверхности стойки, – но и преступников с хитрыми евреями в СССР тоже хватало, а учитывая, сколько покидало страну в период перестройки, я думаю, это было возможно сделать.
– А сколько таких банков было, которые могли по фотографии деньги вернуть? – Холод взял в руки новогоднюю салфетку и сложил пополам.
– Боюсь обмануть, но в Америке, кажется, один, – ответил Дворецкий, – а вот в Австрии… около двадцати, если мне не изменяет память. Но это вы можете уточнить у вашего друга Гоблина, хранителя золота Партии и наследство господина Наумова, думаю, от вас у него секретов нет, тем более его конторы это не касается.
– А эти «гоблины» могли быть причастны? – Холод посмотрел на Дворецкого.
– Категорически нет, – покачал головой Дворецкий, – они работали с партийной элитой. Бандиты – не их профиль. Есть еще какие вопросы? – Дворецкий посмотрел на Холода, – а то пора столы сервировать – дамы не успевают. Помощь требуется. Гостей слишком много. – Дворецкий выудил из кармана жилетки часы дедушки хоккеиста на массивной золотой цепочке.