- Занимаетесь популизмом Вы. Я выражаю гражданскую позицию. «Апельсины», - усмехнулся он, - это, скорее, не их вина, а их беда. Иногда человек попадает незнакомую ему среду, совершив незначительное преступление.
- Незначительное, но все-таки преступление, - перебил его оппонент, - оговорочка по Фрейду как говорится.
- А что вообще в нашей стране можно считать преступлением? Еще десять-пятнадцать лет назад у нас бизнес считался преступлением, - зал одобрительно зааплодировал, - так вот, - продолжил он, - мы имеем бизнесмена, который вовремя не сумел оплатить налоги, которыми ваше любимое правовое государство душит его. И он оказывается в тюрьме среди уголовного отребья. Ему надо выживать! – Косарев повернулся к залу, - и он, фактически, соглашается с правилами игры и дает ворам взятку. Ведь в нашей стране взятка решает все. Конечно, отданные преступникам деньги идут не на благие цели, но это вынужденная мера! Так же, как и вынужденный титул «апельсин», который в корне меняет мировоззрение вчерашнего бизнесмена, сломленного волей обстоятельств.
- Но это Вы с ног на голову все перевернули, - усмехнулся оппонент, - я, как действующий сотрудник, в отличие от Вас, ежедневно сталкиваюсь с данным контингентом. И поверьте мне, «апельсинами» двигает не инстинкт самосохранения, а жажда наживы и власти. А наличие у них денег освобождает их от ряда процедур, коей и является обязательная отсидка или «ходка», необходимая для коронации вора в законе.
- Вот именно, - поднял вверх палец Косарев, - так большие деньги и безнаказанность воров порождают коррупцию.
- Так, сейчас мы уходим на рекламу, а после продолжим, оставайтесь с нами, - в кадре появился ведущий.
Люди из зала окружили участников шоу. Косарев всем улыбался и пожимал руки. И тут он выхватил глазами из толпы идущего ему навстречу Каина с блокнотом и ручкой. Он смотрел на него и пытался вспомнить…
- Нет… Хотя… - Косарев не заметил, как произнес это вслух, - не может быть.
Но в этот момент тяжелая рука Каина, как удав обвила его шею.
- Телевизор свой включаем! – он повернулся к съемочной группе, - ну здорово, Арамис, привет тебе из девяностых. Включаем камеру! Сейчас у нас другое интервью будет. Давай, рассказывай людям правду.
- Какую? - прохрипел Косарев.
- А вот такую, - он что-то шепнул Косареву на ухо.
- Так значит это ты, - еле слышно сказал он, - стрелялку-то свою опусти, мы обо всем договориться сможем.
- Во, слышали? – громко сказал Каин напуганной публике, - он уже договаривается! Давай разговаривай! Договариваться у нас с тобой не получится!
- Что ты хочешь, - прошипел Косарев.
- Правду я хочу, - глядя в камеру громко сказал Каин.
* * *
Днем ранее.
- Ну чё, Баир, ты подумал над моим так сказать предложением? – Таран вышел из машины и протянул Баиру руку.
- Покумекал, - посмотрел на него Баир, - только вот никак допереть не могу, чего ты от меня конкретно хочешь.
- Ты со стариками перетри, чтобы они мне сильно там палок в лыжню не втыкали. Я-то завсегда для них все сделаю. Ну и тебя отблагодарю.
- Ну допустим, - поморщился Баир, - с отцами я поговорю. Не факт, конечно, что они услышат. Все-таки ты не их масти, Таран, хотя человек и авторитетный. Человек, - уточнил Баир, - а вот чё ты со своими-то пиковыми делать будешь? Как с ними все разгребешь? Насколько я шарю, вы там все на ножах. И каждый урвать хочет. Меж «апельсинов» лада нет, не могут вместе, и какой тут блять квартет?
- Ну с ними я разберусь сам. Мне тут человечек один словцо за них нехорошее сказал. Мустафу знаешь? – Баир кивнул, - так вот слушай. Он типа как основной. Так вот чё мне люди за него сказали…
* * *
- Что сказать? – Косарев пытался повернуться лицом к Каину.
- А не мне, ты вот людям расскажи здесь и в телевизоре, с чего это ты решил с ворами-то бороться?
- Потому что их быть не должно, - зло прохрипел Косарев.
- Ой ли? – Каин, не отпуская его шею, рванул на нем белую рубашку, - вот, поглядите, дорогие телезрители, - он еще сильнее рванул рубашку, и она треснула, - на плечах у нашего борца за справедливость и супротив воров звезды воровские имеются! Он их, конечно, попытался свести, - Каин повернул Косарева к камере и оператор, предчувствуя сенсацию, взял крупный план, - чернила-то свести можно, а вот куда гниль воровскую денешь?