* * *
- Ну вот, Холод, мы и встретились, - Влад сидел на бочке посреди пустого ангара, - надеюсь, армию свою не привел? Зачем нам лишние жертвы. Мы и так с тобой делов натворили и зажились на этом грешном свете. Мы же с тобой одно дело делали, - Влад спрыгнул с бочки, - как же твоя сказка про собаку, про правильную жизнь? Что, неправильным выгоднее быть? Конечно, лучше с теми, кто сильнее.
- Да, - посмотрел на него Холод, - с сильными ты сильнее становишься, а со слабыми слабее. Ослаб ты, Владик. Раньше сам, а сейчас чужими руками.
- Да я и сам бы мог, если бы мне руки не скрутили, - сплюнул Лепехин, - ты не представляешь, как я эти десять лет жил.
- Почему не представляю? Я так всю жизнь жил. Видимо зря я тебе на памятнике «Человек» написал.
- Это ты на памятнике дураку одному написал. А я умный стал и в чужие сказки верить разучился. Пушку бросай, - он навел на Холода пистолет.
- Так у меня ее и нет, - усмехнулся Холод, - ты же сказал, что пора заканчивать, а пули точек не ставят. Они новую войну развязывают. Только в этой войне уже победителей не будет. Все проиграют.
- Хватит уже этой лирики, - остановил его Влад, вытащил из бочки жилет и протянул Холоду, - иди сюда, надевай. Здесь пятнадцать килограммов тротила. Сейчас мы с тобой кое-куда прокатимся и доделаем ту работу, что в девяностых не доделали. А заодно узнаем, кто из нас собака, а кто шавка безродная.
Они ехали в машине молча. Холод чувствовал, как жилет с тротилом давил ему на плечи. Он повернулся к Владу:
- А ты по-другому жить не пробовал?
- А я по-другому жить не хочу, да после этого не то, что по-другому, вообще жить не получится. Но дело-то доделать надо.
Через час они подъехали к ресторану в центре Москвы.
- Выходи, - Влад посмотрел на Холода, - один пультик у тебя будет, другой у меня. Не сможешь сам - я помогу.
- Кто там? – посмотрел на него Холод.
- Те, кто нашу жизнь поперек переехал. Воры. Сходка у них там. Наследство убиенного Иуды делят. Со всего мира демоны понаехали. Ой, каких там только тварей нет.
- А ты знаешь, что Косарев тоже из их? – посмотрел на него Холод.
- Не знал бы – не делал бы, - засмеялся Лепехин, - я это сразу понял. Уж больно он по-блатному басни свои пел с подкатом и разводом. А те двое так… денежные мешки были. А Косарев после смерти Иуды на общак метил. Конечно, не сразу, но вписаться к блатным собирался. Ему было, что им предложить. А потом согласных бы купил, а несогласных в мир иной отправил. Но мы же с тобой этого допустить не могли? – он в упор посмотрел на Холода, - мы же знаем, что сейчас значат слова «вор в законе». Одной ногой среди воров, другой среди законопослушных граждан. Иуда обречен уже был. Все равно от старости умер бы скоро. Так что не мучай себя. Знаю, он тебе был родственником. А к власти Косаревы бы пришли рано или поздно. Вот мы с тобой, Иуду убрав, придумали замечательный способ их вместе собрать и раздавить. Или я не прав? – он посмотрел на Холода.
- Я тебе уже все сказал, - ответил ему Холод. Одной войной другую не прекратишь.
- Ну тогда хотя бы попытайся. Давай, иди, - подтолкнул его Влад.
Холод вышел из машины и направился к ресторану. «Почувствовать и жить». Почему-то ему не было страшно. Наверное, потому, что это был не конец, а начало. И уже неважно чье. Если девяностым суждено было закончиться, то закончиться они должны были так же громко, как и начались. А если нет… Он шагнул в дверь ресторана.
Влад усмехнулся и вытащил в окно руку с пультом. Потом посмотрел на надетый на себя тротиловый пояс, вздохнул и палец потянулся к кнопке.
- Вот из-за таких, как он, вас ментами и волками позорными и называют, - дядя Гена похлопал по плечу стоящего на крыше ОМОНовца, глазом прижавшегося к прицелу снайперской винтовки, - давай, Миша, зря что ль мы с тобой сюда сотню километров пёхали.
Прозвучал выстрел. Пульт выпал из рук Влада. Он зарычал от боли, распахнул дверь и рванул за пультом, но из припаркованной рядом газели уже выпрыгнули ОМОНовцы и автоматами прижали его к земле.
Холод поднимался по лестнице. На верхней ступеньке сидел Доцент.