Глава 1
Двадцать один год моей жизни у меня было имя. Бона Инганаморте. Не знаю какую именно «счастливицу» именовал наш старый эпископ, знать которого мне не пришлось, а я таковой считалась только до смерти. Однако, новый эпископ Мальдау Хилл правильно декларировал вещи этого мира. Меня, в частности, как «исчадье ада» для моей любимой матушки, и без того успевшей осознать сей факт. Ладно-ладно, он оказался прав. Счастливая Бона.
Мёртвая Бона.
До смерти счастливая? В том смысле что сильно. Каламбурщица Бона.
Но давайте по порядку. Началось всё в тот молочный день, когда епископ Буджардини, отличимый от всех остальных приличных сеньоров смешной шапкой-котелком, будучи «по-донному» в годах, шаркал галошами на каблуках по широкой дорожке парка поместья Понтедра, любуясь птичками, облаками и всем, что могло заинтересовать старого лицемера. Это его и погубило, потому как он, путаясь в своих широких штанинах, наступил в недавно пролитую лужу молока, ознаменовав своим падением начало этой истории. Поскользнувшийся епископ выругался, позабыв враз все святые слова, его несносный котелок улетел в кусты, а на месте падения этого импровизированного колпака возникла я. Так мы и замерли вчетвером: котелок с сеньором - на земле, я со своими призрачными чёрными щупами – над закрытым моим телом от удара мальчиком, до этого находившимся в кустах можжевельника. Голубые глаза последнего были обращены к моему лицу, руки утопали в воде местной болотистой лужи, именуемой прудиком, а интерес не мог поделиться надвое между так и не выловленными лягушками, и неизвестно откуда возникшим призраком – мной, которой и самой требовалось несколько секунд, чтобы осознать себя.
- Ты малыш Росси? – вырвался из меня наиглупейший вопрос, в ответ на который мальчик кивнул.
Вот раз! И я появилась. Вопросам «зачем», «почему» и «откуда» помешал ледяной даже для неживой меня палец мальчика, ткнувший в тот же миг улетевшую на пару метров в сторону меня. Там мы и встретились лицом к спине с епископом Буджардини, когда тот отправился на поиски своего котелка, заметил тот во влажной траве за кустами, поднял взгляд и разглядел сквозь меня мальчика, который принял единственно верное решение – бежать без оглядки.
Пока я, спустившись на землю, медленно шагала вслед за ним и слушала ругань епископа на фоне, в моём разуме события складывалось, как нужно. Начать стоило с того, что с самых древних времён Мальдау Хилл, в котором все мы проживали (если можно так сказать про меня), существовала очень престранная традиция, грызущая нервы местных жителей каждое сменяющееся за другим поколение. А дело вот в чём – в старинных запертых под стекло рукописях местной библиотеки имелся ветхий манускрипт, на котором явственно был нарисован совсем не примечательный факел. По заветам предков каждый год один из наследников местных градоначальных родов должен был вознести сей факел зажжённым на пьедестал, поставить его в не раз излазанный мною в детстве монумент и тем самым спасти город от призраков на все двенадцать последующих месяцев.
Другое дело, что призраков в нашей местности никто не видел уже пару-тройку веков. Однако, отдавая дань традиции, главный Ловец со своими жандармами продолжал патрулировать город, а факел, который, согласно писаниям, должен был зажигаться невероятным зелёным огнем, едва горел жёлтым или синим, чем бы его не мазали перед выносом на всеобщее обозрение.
Я лично сначала в свои весёлые пять, а после и в замечательные девятнадцать делала зарубы на деревянной рукоятке, больше для воспоминаний оставляя метки, а может и с мыслью, что буду уже своим детям хвастать, что несла эту пакость на глазах у зевак. К сожалению, хвастаться призракам не перед кем, да и детей у нас по понятным причинам быть не могло, поэтому эта часть моего прошлого была откровенно бессмысленной.
Наверное поэтому я шагала к поместью Понтедра своими двумя и моделировала в своей голове планы на посмертие.
- Несносный мальчишка! – делал то же самое и епископ, уже не так активно шоркающий колошами и опасливо глядящий на дорогу перед собой, а не наверх, - уж я тебе…
Последняя фраза всколыхнула в моей голове чем-то незримо приятно-мстительным, рванув чёрным призрачным щупом от края моей юбки под ноги к дону Буджардини, не видящего этого, но запнувшегося и разразившегося всем, чему его научили в богословской школе. Ха! Я тоже всю свою юность и детство отучилась в благородном девичьем пансионе, потому слова эти не только знала, но и использовала в нужные моменты.
Помнится мне, как совершенно недавно, когда я ещё была жива - в прошлое воскресенье, во время утреннего посещения церкви случилась одна такая история. Я со всеми своими любимыми тремя сёстрами прикорнула врядок на церковной лавке, пока этот самый епископ зачитывал утреннюю проповедь. А когда закончил и позволил нам разойтись по делам и домам, случилась оказия – я совершенно забыла про ступеньку и вывихнула лодыжку, отчего весь мир узнал моё великое умение компилировать ругательные слова в поток, а заодно и маменькин навык хлёстко избивать дочь веером по по-утреннему убранной голове.