Я хихикнула, а после того, как Ачиль нашёл глазами Росси, на этот раз искренне сверкнув улыбкой, и по-дурацки хлопающую ресницами Карлу…
- В этот раз цветы ещё более красивые, - сообщил мой жених этой… - будь добра, Карла, предложи Росси что-то более съедобное, чем измученные им жабы из пруда.
Он потянулся к мальчику, снял того со шкафа и поставил на пол, растрепав тёмные волосы рукой.
- Я очень старалась, - покраснела своими полными щеками синьора.
Да, теперь не синьорина. Очевидная вещь, казалось бы. Ачиль был моим женихом до определённого момента. А сейчас на его пальце блеснуло такое же по узору, как и сковывающее палец Карлы, кольцо.
- Ну нет! – зло фыркнула я, - ты не мог! Да ещё так… на ней?!
Росси махнул мне ручкой, призывая идти следом. Его отец в этот момент возвращался в свой кабинет, а я шипела, окруженной цветочным мракобесием.
Остановило меня только всплывшее в голове строгое нравоучение матушки, сохранившееся в моей призрачной голове ей голосом: хмурить что-то - значит ждать морщины в будущем. Да какие к чёрту морщины?! Я едва дышала! Точнее… нет, я вообще не дышала, а только по-дурацки продолжала вздымать грудь, делая вид, будто мне это нужно.
Нет, Бона. Не просто так тебя никто не видит. Ты призрак. А вернулась ты только потому, что у тебя есть цель. Не зря наш Ловец проводил лекции о классификации призраков каждый год. Поэтому Бона Инганаморте была не просто той, кто ищет незавершённые дела, а самым настоящим призраком мести – практически наивысшей силой по уровню зла. Моя основная задача - убить того, кто убил меня.
Осталось только понять, кто это был, когда и зачем. Другое дело, что неприятелей у меня было немало. Начиная от той же Карлы, которая обиженно дула губы на каждое моё слово про неё, заканчивая…
- Папенька? – едва не взвизгнула я, - ты тоже сюда?
В этот момент моё едва тёплое и при жизни сердце прыгнуло в груди, а щупы собрались под такую же чёрную юбку, создав из меня почти-что девушку. Седую и со странными глазами, но какая вышла.
- Добрый день, синьоры, - открыл дверь он, пока я тянула руку к его плечу.
И невооруженным взглядом были заметны изменения его облика: посеребренные виски оплакивали пройденные годы, тощее осунувшееся лицо выражало нерадость, а уставшие глаза губили его старшую мёртвую дочь пониманием абсолютного поражения – хуже смерти не может быть ничего. Кроме вида ссыхающегося от этой вести отца.
- Прости меня, пап, - на секунду пальцы проникли бестелесным мороком в живую плоть, заставив папеньку вздрогнуть и оглянуться в поисках того, что вызвало у него такую реакцию.
Однако, как бы я не хотела, чтобы его глаза меня заприметили – этого не произошло. Я была невидима для всех, кроме прозорливого малыша Росси, очутившегося рядом со мной с маковым пирожком в руках, а ухмылкой - на личике.
- Могу я попросить вас прикрыть окна, сеньор? – обратился к дворецкому папенька, переведя, как и я, взгляд на Росси, - как идут приготовления к празднованию? Семь лет – значимый возраст. Солидный, я бы сказал.
На его губах блуждала поистине добрая улыбка, которую не раз он дарил мне, либо сёстрам. Он обожал своих дочерей сильнее всего на свете. И ругал нас с тем же пылом и любовью.
Малыш Росси начал шурудить по карманам, выискивая что-то промасленными руками и смешно хмуря лоб от того, что искомое никак не находится. Через мгновение из кармана штанов был вынут конверт, с гордостью переданный моему папеньке.
- Приглашение? Мне? – удивился и обрадовался папенька, - значит я приду… обязательно приду, Росси. Так же, как ты тогда пришел на прошлый день рождения Боны.
Моё лицо должно было вытянуться. Мальчик важно кивнул, а папенька спрятал конверт во внутренний карман пиджака, скрывшись, наконец, за дверью дверь кабинета Ачиля.
- Семь лет, - протянула я, - если судить по очевидному – ты сын Карлы и… этого предателя Ачиля Понтедра, значит… я мертва больше восьми лет, - в груди стало ещё холоднее, - не на прошлой неделе была моя смерть, Росси. Намного раньше.
Мальчик кивнул, указал мне на стену, затем отодвинул небольшой столик с очередным букетом на нём, теперь указал на сетку воздуховода и пнул её, заставив перевернуться и шмякнуться о начищенный до блеска мрамор.
- Предлагаешь мне пробраться туда ползком? – хмыкнула в ответ, - применив простой счёт, можно сделать вывод, что в момент смерти мне было двадцать один год. Плюс восемь, а значит тёте двадцать девять лет! Полагаешь призраку мести такого возраста положено лазить по подобным местам?