– Спасибо, Фаддей, я обязательно воспользуюсь твоим советом, если ты к тому же одолжишь мне, исключительно по бедности, еще и брелок, – улыбнулся Андрей Петрович.
– Одолжу, и с превеликим удовольствием. Я предусмотрел и это, – и он таким же изящным движением извлек из того же кармашка еще один брелок. – Пользуйся моей добротой, сударь, пока я жив!
– Тьфу, тьфу, тьфу! – трижды сплюнул через плечо Андрей Петрович. – Ну и шутки у тебя, капитан второго ранга! – поморщился он. – И это после недавних похорон моего батюшки…
– Извини, Андрюша, как-то не подумал… – искренне огорчился Фаддей Фаддеевич. – Но ты же ведь прекрасно знаешь, что я всегда готов выполнить любую твою просьбу!
– Знаю, если уж ты в свое время согласился доставить из Петропавловска в Петербург «горячо любимого» тобой попугая, – рассмеялся Андрей Петрович, отходя от недавней мимолетной обиды. – В таком случае ты должен выполнить еще одну мою просьбу.
– Любую, дружище, любую, – Фаддей Фаддеевич радовался перемене в настроении друга.
Андрей Петрович внимательно взглянул в его глаза и уже вполне серьезно, отбросив шутливый тон, продолжил:
– В соответствии со штатным расписанием экспедиции ты являешься моим непосредственным начальником. Я понимаю и принимаю это. Но я бы очень хотел и был бы чрезвычайно рад, если бы в отношениях между нами сохранился тот дух товарищества, который сложился еще в те времена, когда мы оба были лишь вахтенными офицерами на «Надежде». Я думаю, что это было бы на благо успеху нашего общего дела.
Фаддей Фаддеевич ошалело глянул на него:
– Ты, случайно, не тронулся умом-то?!.. Стал бы я правдами и неправдами «выбивать» тебе должность и сватать тебя в экспедицию только ради того, чтобы иметь возможность покомандовать тобой, теша свое самолюбие?! Дурак ты, Андрюша, да и только! И других слов подобрать я просто не могу…
Видя неожиданный взрыв эмоций у друга, Андрей Петрович попытался уточнить свою позицию в этом щекотливом вопросе их взаимоотношений.
– Я просто хотел оговорить форму наших отношений в новых условиях в самом начале длительного плавания, чтобы потом, не дай бог, не было никаких накладок. Только и всего, – извиняющимся тоном пояснил Андрей Петрович, уже жалея о затеянном им разговоре.
– Рациональный ты человек. Рациональный и не интересный. Все бы тебе разложить по полочкам, все бы оговорить… Одним словом, ученый, черт бы тебя побрал! А жизнь-то сложнее, и всякое бывает… – и безнадежно махнул рукой.
Андрей Петрович тоскливо смотрел в окно на крикливых чаек, кружащихся над рейдом, переживая за раздосадованного друга, который, глядя в одну точку, думал свою невеселую думу. Но вот капитан встряхнул головой, как бы отбрасывая прочь мучившие его мысли, и, посмотрев на смущенного друга твердым взглядом, почти торжественно произнес:
– Обещаю тебе, что никогда, ни при каких обстоятельствах не изменю нашим дружеским отношениям! А если что-либо подобное и случится, не жалей меня, а двинь мне в мою, грубо говоря, рожу! Я не обижусь…
– До этого, я надеюсь, дело не дойдет, – облегченно вымолвил Андрей Петрович, понимая, что кризис в их отношениях миновал.
Фаддей Фаддеевич внимательно и как бы со стороны посмотрел на него.
– А дурак ты все-таки, Андрюша, и дурак не малый! – воскликнул он и уже расслабленно рассмеялся, обхватив друга своими ручищами.
Оба, как дети, радовались восстановлению отношений между ними, улыбаясь и похлопывая друг друга по плечам.
– Ну ладно, – спохватился капитан, – вы тут обживайте каюту с Матвеем, а я пошел – дел по горло, – уже деловым тоном на ходу сказал он. Однако перед выходом из каюты приостановился. – Как-нибудь заскочу к тебе, чтобы обсудить содержание документов. Это очень важно.
Андрей Петрович вызвал вестового.
– Давай-ка, Матвей, разберем мои вещи. Вон там упакованы мои платья и белье. Развесь и разложи все аккуратненько в платяном шкафу, а я тем временем займусь рукописями.
Матвей споро, привычными движениями развешивал барские вещи, а когда наткнулся на новенький, совсем недавно пошитый с учетом изменений в военной форме за последние годы мундир поручика лейб-гвардии Преображенского полка, то с уважением покосился на своего нового хозяина. Он в свое время вдоволь насмотрелся на подобные мундиры в имении графа Шереметева и знал им истинную цену. «Выходит, барин не только ученый, но и гвардейский офицер! А это совсем другое дело…» – размышлял он, выполняя порученную ему работу.