- Тот, кто убивает, - Дятел шмыгнул носом.
- Тот, у кого мания навязчивая, - вмешался Холод, - а если насильник, то он насилует.
- Во! Учись! – Наум положил фоторобот, - тебя что, этих азеров трахать посылали или за бабками?
- За бабками…
- Так все бы прочитал вначале, а потом бы уже актерствовал, Станиславский блять! – Наум завел машину, - знаешь что, Дятел? Ты пока в театр не сходишь и три спектакля не посмотришь, ты в спортзал больше не приходи! В пизду таких актеров! Хотя… - Наум убрал руки с руля, - это тема! Я теперь всем, кто кочевряжится и бабки платить не хочет, так и буду говорить – Дятла знаете? У мусоров за него спросите. Не заплатите – ножичком потрясет, веревкой свяжет и во все щели отымеет. Без вазелина.
- С вазелином, - рассмеялся Холод, - был у него он в дипломате.
- Ладно блять, - Наум дернул рычаг в коробке передач, - обосрался – исправишь, - он посмотрел на Дятла. Тот кивнул:
- Ты только Василичу там… без подробностей.
- Да какие подробности? – Наум надавил на газ, - твои портреты и так по всему району висят.
- Так это ж не я, - Дятел поднял удивленные глаза, - я просто под него замаскировался.
- А это ты потом на зоне объяснять будешь, кто под кого маскировался. В следующий раз меня не будет – точно примут. Маньяк блять!
Наум вытащил из кармана пачку сигарет, закурил сам, протянул Холоду и убрал прямо перед носом протянувшего руку Дятла обратно…
«Восьмерка», взревев двигателем, понеслась по ночной Москве, в которой уже бродил настоящий маньяк в одном из столичных лесопарков…
Продолжение следует...
Акт второй. Кафе "Отморозко"
- Здесь их подождем, - Наум посмотрел на Холода и вылез из машины, подняв воротник кожаной куртки, - дует-то как. По ночам уж примораживать стало.
Они пробежали мимо поздних осенних луж и скрылись в стареньком кафе под надписью «Морозко».
Усевшись за стол, Наум расстегнул куртку и огляделся по сторонам:
- А знаешь, я, когда мелкий был, часто тут бывал, - Наум поправил висящий под курткой ТТ в кобуре, - дни рождения там… Мороженое у них вкусное. Три шарика в вазочке такой железной – пломбир, шоколадное и клубничное. И лимонад там «Буратино», «Колокольчик», сок березовый. И эклеры вообще вышак. Свежачок. Да, было время, - он повернулся к мужчине в возрасте, который подошел к столу, - здорово, Абрам Исаакович, - Наум узнал мужчину.
- Извините, не припомню, - мужчина подслеповато посмотрел на Наума.
- Слава Наумов. Сын Святослава Наумова, - улыбнулся Наум.
- А… Тея сестренка, Кирюша… помню. Давненько вы у нас не бывали.
- Так выросли мы, дядя Абрам, - развел руками Наум, - а потом, какое сейчас мороженое…
- И то правда, - вздохнул директор кафе, - а вы что хотите? Кофе есть молотый, сочники. Вчерашние правда. Я сейчас принесу, правда подождать придется. Я один тут работаю. Платить нечем.
- А может мороженого, дядя Абрам? - подмигнул мужчине Наум, - а то я вон другу рассказываю, как ты нас тут подчивал.
- Да какое мороженое, Слава? – мужчина присел на свободный стул, - сейчас эти шоколадки американские, колы, «Сникерсы», «Марсы». Сейчас и в кафе-то никто не ходит. Все в палатке купить можно. Вы вон за неделю первые посетители, - мужчина вздохнул, - а тут еще парни приходили. Главный у них с тюрьмы только вышел. Говорит – будешь здесь пиво продавать. Я ему говорю – это же кафе для семьи. Какое пиво? Пиво вон в каждом ларьке. А он, - Абрам Исаакович достал из кармана очки и нацепил на нос, - пиво и никаких разговоров. И платить будешь мне вот столько, - он вытащил из того же кармана бумажку и протянул Науму, - это ж вроде немного…
- Немного, если не в долларах, - посмотрел на бумажку через плечо Наума Холод, - это ж кто так себя ценит высоко? – он посмотрел на старика.
- А там на той стороне написано, - директор ткнул пальцем в бумажку, - Сеня Кабан… Фамилия какая-то странная. Он еще сказал, что мы с ним «забились» и он придет. Я деньги-то подготовил. Правда со своих. С книжки снял. Ну что такое триста пятьдесят рублей в наше время? Я пятьсот снял, чтобы он с пивом со своим не лез, - старик выдохнул, - ну я вам сейчас кофе принесу. Он у меня турецкий.
- Ты этого Кабана знаешь? – Наум посмотрел на Холода, а потом на скрывшегося за стойкой старенького еврея.