— Ты сама этого хочешь? — вдруг спросил он.
Из-за мыслей я несколько утратила нить разговора и решила уточнить в надежде, что он не про домогательства в чужом теле спрашивает:
— Чего хочу?
— Ребенка, — терпеливо пояснил жених, — я понимаю, что это стресс, тяжелый труд даже при участии хоть сотни помощниц, а ты еще молода, — я задумчиво рассматривала поразительно понимающего белобрысика, — у нас впереди столько времени, торопиться некуда.
— Так, давай сперва поженимся, а потом уже будем думать о потомстве, ладно? — поднявшись, я протянула Алексу его футболку.
Может быть, я и правда не готова пока. С таким ветром в голове и детством в копчике смогу ли я стать хорошей матерью?
— Я и сам не чувствую себя достаточно зрелым, — пробормотал мужчина, тяжело поднимаясь и с мучением на лице поводя плечами, — да и лучше бы подождать, пока утрясется эта ситуация с моим увольнением.
— Вот и отлично, — усмехнулась я, потягиваясь.
Обняв меня со спины, вампир уткнулся носом мне в шею, устроив ладони на моем животе.
— Так хорошо дома, — шепнул он, мягко поцеловав меня под ухом, — когда кто-то любит и ждет.
Я аккуратно повернулась в его руках, чтобы не ткнуть локтем в живот, обняла за шею, стараясь не зацепить оголенное мясо на лопатках, но нас прервал его телефон. Я даже немного расстроилась, что пропал такой атмосферный поцелуй.
После довольно эмоционального разговора Алекс как-то потерянно протер экран смартфона, потоптался на месте и тихо сообщил:
— Ты не можешь претендовать на двойное гражданство, пока в России в розыске.
========== Часть 18 ==========
Номера родителей, которые у меня были, перестали действовать, так что нам с Алексом пришлось собираться и на первом же самолете лететь в Москву. Правда, этот самый первый же самолет стартовал аж через неделю после звонка из посольства. Конечно, скорее всего, можно было с ними и созвониться, но он решил сделать все по-человечески и познакомиться перед свадьбой. Глупый наивный полицайчик…
Я знакомства отчаянно не хотела, но не сопротивлялась. Пусть. Если не поверил мне, когда я сказала, что это самая ебанутая семья в мире — пускай убедится сам.
Титан потихоньку выводился из поврежденных тканей, так что заживление пошло более быстрыми темпами, раны зарубцевались буквально за два дня. Внутренняя их часть будет регенерировать дольше, но, по крайней мере, теперь не будет кровотечений и лишних надрывов. Алекс попытался было приставать ко мне, но закашлялся и мирно улегся спать, даже не потребовалось его одергивать и ругать за безответственное отношение к собственному здоровью.
Да, разумеется, вернуться домой довольно приятно, но все настроение портила перспектива встречи с родственниками. Участковый не согласился убирать меня из списка разыскиваемых только потому, что я к нему пришла, он хотел, чтобы родители сами забрали заявление и подтвердили, что я нашлась. Я не собиралась ехать к ним домой и тем более звать к себе, встречу назначили в участке, где они подавали заявление. Хорошо хоть, что живут они от меня довольно далеко, иначе бы попали к участковому в моем бывшем месте работы.
Мы с женихом сидели рядышком в кабинете участкового, я заранее стыдилась того, что ему и бедному полицейскому придется лицезреть. Но вампир ободряюще поглаживал меня по предплечью, так что приходилось держать себя в руках.
Первая за долгое время встреча началась не вовремя, потому что родители опоздали на десять минут. Педантичный немец изумленно поглядывал на часы и поджимал губы. Ну что поделать, правила хорошего тона не в чести…
— Маша! — с порога воскликнула мама. — Как ты могла так внезапно пропасть, мы обзвонили все морги и больницы!
Она встала рядом со мной, приглашающе раскрыв объятия, но я и не подумала встать, только закатила глаза и поинтересовалась:
— А мне вы почему не позвонили?
Помрачнев, мама села напротив, отец молча и хмуро разглядывал Алекса, не позволяющего себе ответить таким же прямым взглядом.
— Где ты была все это время? — поставив сумку на колени, эта женщина поправила волосы. — Мы узнали у тебя на работе, что ты уволилась и куда-то умотала с мужиком.
— Вы довольны? — я повернулась к участковому. — Они подтвердили, что я нашлась, я из-за этого заявления гражданство получить не могу.
— Всегда знал, что ты вырастешь прошмандовкой, — процедил сквозь зубы папа, — лишь бы хвостом вертеть! Когда и этот тебя вышвырнет, опять прибежишь плакаться, что изнасиловали?
Пораженно застыв, я смотрела на них. Как я любила свою семью в детстве. Как доверяла им. И до сих пор не понимаю, что могла сделать не так, чем заслужила такое отношение, ведь миллион раз объясняла, что я не виновата, я не хотела, ничего не могла сделать…
Протянув руку через узкий стол, Алекс с невозмутимым лицом обхватил ладонью заднюю часть шеи отца и резко потянул на себя. Отвратительно хрустнул нос от удара о поцарапанную столешницу. Словно оглушенная, я послушно встала, когда жених потянул меня за руку, едва не упала, споткнувшись о свою же ногу. Он выволок меня в коридор и звучно захлопнул дверь.
— Не слушай его, — тихо попросил мужчина, крепко меня обнимая. Спрятав лицо на широкой груди, я зажмурилась изо всех сил, в кровь прикусывая губу. Они опять так со мной поступили. Опять обвинили во всем меня. Мама ни разу за меня не вступилась, даже поддерживала эти ужасные слова, — он не понимает и не пытается понять. Я не позволю больше тебя обижать, ни за что не позволю, обещаю, любимая.
— Как ты посмела вообще явиться сюда, проститутка! — крикнула мама, вылетая из кабинета как ураган. — Еще и хахаля своего привела! Мы тебя растили, любили, а ты выросла неблагодарной дрянью, только и можешь, что ноги раздвигать!
Она замахнулась сумкой, а у меня не было сил даже в ответ что-нибудь сказать. Алекс вместе со мной сделал шаг в сторону, чтобы не попасть под удар.
— Вы отвратительны, — вежливо сообщил он, подхватывая меня на руки и быстрым шагом удаляясь.
Вслед нам неслись проклятия и обвинения. Страшные слова, которые я слышала каждый раз, когда виделась с родителями после изнасилования, каждый раз. Пока не переехала от них — каждый день слушала, какая я омерзительная тварь и шлюха. Да, когда-то они меня любили. Папа катал на спине, называл конфеткой, всегда защищал, если мама ругалась. И в один вечер возненавидел меня.
— Почему они не верят мне? — всхлипнула я, вытирая слезы рукавом.
— Неважно, — шепнул блондин, усаживая меня в свою машину, — неважно, не слушай их, пожалуйста. Все будет хорошо, понимаешь?
Кивнув, я снова предприняла бесплодную попытку вытереть щеки. Как, ну как можно было подумать, что я пытаюсь скрыть добровольную потерю девственности, если я пришла домой с фингалом, синяками от пальцев на шее, вся в грязи? Этот гребаный насильник мне бедро вскрыл до кости, чтобы кровь вместо смазки использовать, неужели я бы стала так себя увечить сама? Я ведь едва не умерла от кровопотери, ну почему нельзя было мне поверить? Даже если и потеряла я девственность — ну что такого? Мне было девятнадцать! Двадцать первый век! Неужели можно было отказаться от меня из-за этой сраной плевы?
Алекс сунул мне в ладонь бумажный платочек и по мере возможностей обнял. Ему наверняка было больно так разворачивать корпус, да еще и бедрами в руль уперся, так что я собрала всю силу воли в кулак, шмыгнула носом и старательно попыталась выбросить эти мысли из головы.
— Я предлагаю воспользоваться единственным способом утешения, с которым я справляюсь, — тихонько пробормотал он, гладя меня по голове.
Мы сидели в машине, держась за руки, и ели каждый по рожку мягкого мороженого с немыслимым количеством топпинга, всяких крошек, орешков и конфет. От приторной сладости горчило в горле, но с каждым кусочком становилось легче.
Я выйду замуж за лучшего мужчину на свете, пусть и вампира без инстинкта самосохранения. У меня будет маленький холоднокровный мини-Алекс, будет самая любящая и крепкая семья. Никаких больше предательств. Никаких ранений. Только я, мой гитлерюгенд и вкусная еда в утешение. Ничего лишнего.