Ситуацию спасло появление добровольца. Какой-то парень, сидевший на другой стороне, встал и заявил:
– Пожалуй, я попробую.
Единственным источником света в палатке была лампа Тилли, громко шипевшая на деревянной крестовине под потолком. В ее тусклом свете трудно было как следует разглядеть добровольца, но, похоже, он ничем не отличался от всех прочих зрителей.
– Наконец-то, – пробурчал ведущий, по-прежнему нелюбезно. – Идите сюда!
Доброволец неспешно пересек палатку, взобрался на помост и встал рядом с девушкой. Она не двигалась, голова ее была так запрокинута назад, что я не видел ее глаз. Не знал даже, открыты они или закрыты.
– Возьмите меч, – скомандовал моряк.
Доброволец выполнил приказ, осторожно потянув за рукоять. Судя по всему, до этого он ни разу в жизни не держал в руках ничего подобного; то же самое могу сказать и про себя. Стоя с мечом в руках, парень выглядел совершенным придурком. В тусклом свете лампы кожа его казалось серой, он был очень худ, с большими залысинами.
Ведущий позволил бедолаге постоять так несколько секунд, как видно из вредности. Судя по всему, способ, которым приходилось зарабатывать на жизнь, внушал ему изрядное отвращение. Я чувствовал, что атмосфера в грязной палатке становится все более тяжелой и гнетущей. Но все остальные зрители, развалившиеся на своих неудобных стульях, судя по выражению их лиц, всего лишь скучали.
Через некоторое время ведущий, который стоял лицом к зрителям и разговаривал с добровольцем уголком рта, повернулся вполоборота и, по-прежнему не глядя на парня, процедил:
– Ну и чего вы ждете? Кроме вас, тут есть еще люди, которым тоже хочется попробовать.
Кто-то из зрителей засвистел и крикнул:
– Хватит тянуть, надоело!
Чувствовалось, что недовольство его направлено в первую очередь на шоумена, а не на добровольца.
– Давайте действуйте! – рявкнул ведущий тоном сержанта, натаскивающего новобранца. – Наносите удар.
И тут произошло нечто невероятное.
Доброволец, сотрясаясь всем телом, вонзил меч в девушку, распростертую в кресле. Так как он закрывал ее от меня, я не видел, куда вонзился меч; но, полагаю, он вошел глубоко, так как клинок исчез почти полностью. Как ни странно, звук, произведенный мечом, показался мне хорошо знакомым. Мы все прекрасно знаем, что мечом можно проткнуть человека насквозь, и, хотя прежде я не видел ничего подобного, у меня не было никаких сомнений – сейчас произошло именно это. Повторяю, звук, произведенный мечом, рассекающим плоть, оказался в точности таким, как я ожидал. Несмотря на шипение лампы, слышался он чрезвычайно отчетливо. Этот звук был продолжителен и ужасен.
Я почувствовал, как все зрители одновременно затаили дыхание и одновременно выдохнули. То, что происходило на сцене, я по-прежнему видел плохо.
– Вытаскивайте! – распорядился моряк, властно, точно разговаривал с дебилом, но при этом совершенно спокойно. Он все так же стоял вполоборота к добровольцу и смотрел на зрителей; вид у него был невозмутимый, как у человека, который занимается привычным делом.
Доброволец по-прежнему загораживал от меня девушку, но я смог разглядеть, что он вытащил меч и теперь стоит, опираясь клинком на помост. Крови не было видно. Наверняка все это какое-то надувательство, решил я; меня одурачили, как ребенка. Фокус, и ничего больше.
– Если хотите, можете ее поцеловать, – позволил моряк. – За это вы тоже заплатили.
Парень воспользовался разрешением, в этом не было сомнений, хотя я видел только его спину. Сжимая рукоять меча, он наклонился вперед. Полагаю, то был долгий нежный поцелуй, а вовсе не формальное чмоканье, которым обычно отделываются на публике; впрочем, на этот раз я ничего не слышал.
Но хотя поцелуй длился невероятно долго, моряк и не думал торопить добровольца; по непонятным причинам зрители воздержались от свиста и насмешливых выкриков; наконец парень медленно выпрямился.
– Будьте добры, верните меч на место, – с саркастической любезностью изрек моряк.
Доброволец подошел к лакированному столику, на котором были сложены мечи, и с неуклюжей осторожностью положил на него оружие.
Наконец-то я разглядел девушку. Она сидела неподвижно, прижав руки к левому боку, куда, вероятно, вонзился меч. Ничего похожего на кровь я не увидел, впрочем, при таком тусклом освещении ее можно было и не заметить. Но самое странное обстоятельство заключалось в том, что девушка, чьи глаза были широко открыты, а на губах играла улыбка, выглядела сейчас не только счастливой, но и красивой, несмотря на зеленую пудру, которая так испортила первое впечатление.