По мне так лучше уж делать и ошибаться. И снова делать. Тогда обязательно получится рано или поздно.
Помнится, на первом курсе прочла историю про физика, который на спор за три года закончил филфак с отличием, а потом предложил обратное пари философам — хотя бы с физтехом, если уж на физмат кишка тонка. Можно, конечно, оправдываться, что философы отнеслись к этому спору с чисто философским пофигизмом — мол стоит ли суетиться, если труп твоего врага всё равно когда-нибудь проплывет по реке жизни мимо твоего берега, даже если ты не приложишь к этому ни малейших усилий? Однако факт остаётся фактом — отыграть то пари так никто и не смог. И для меня этот реальный грубый и зримый факт оказался куда убедительнее всех заумных теорий. Позже, уже в конторской академии, препод по рукопашке тоже всё тщился убедить в пользе медитаций и расслаблений. С нулевым результатом, так и не получилось у меня ни разу проникнуться, хотя и притворялась, чтобы его не расстраивать. Сама себе при этом казалась гнусной обманщицей и шарлатанкой, от заунывных мантр в дзадзен и падмасанах всегда так и тянуло на глумливые ухмылочки и подхихикивания — казалось, что все вокруг просто прикалываются, сговорились и в любой момент могут расхохотаться сами. А вот теперь поневоле пришлось осваивать на столь любимой мною практике все эти столь нелюбимые мною же методики самопознания и углублённой концентрации, казавшиеся в теории откровенной чушью. Чтобы не утратить себя в безвременье мрака, чтобы не свихнуться в бессильном cogito ergo, твержу, как заведённая, то, что желаю помнить.
Я — человек.
Я — женщина.
Мне тридцать семь. Дочери девятнадцать. Хорошая девочка, умненькая, хотя и не хватает звёзд с неба. Учится в Питере, прилетает домой на каникулы, иногда — на выходные. Если не хватает денег, становится ласковой. Даже и не знаю, как теперь буду встречаться с ней, находясь в теле малосимпатичного пацана. Да и стоит ли?
Я свободна, с последним мужем рассталась более полугода назад. Ушёл. Тихо так ушёл, без скандала и битья посуды, не сразу и заметила, что чего-то не хватает, а потом вдруг поняла, что в стаканчике под зеркалом лишь одна зубная щётка. Не виню. Я — капитан налоговой полиции и преподаватель АНП со всеми вытекающими не слишком-то приятными последствиями: работа допоздна и в выходные, привычка командовать, занудство в общении и беспомощность в быту. Готовить терпеть не могу, уборку всегда считала неким эквивалентом садо-мазо для домохозяек. В столь обожаемом бывшим мужем большом спорте не разбираюсь совершенно — как-то при обсуждении национального чемпионата по городкам позорно обозвала биту клюшкой. Даже не знаю, что из перечисленного его раздражало больше. Плюс обоюдные поводы для ревности. Обоснованные, чего уж там, ни мой бывший, ни я сама не могли бы послужить идеалом супружеской верности, и сейчас уже совершенно неважно, кто там начал первым, а кто всего лишь побоялся отстать. Плюс острое, порой граничащее с манией, желание обязательно протянуть ниточку своего генотипа в вечность. Его желание. И совершенное игнорирование моего нежелания более плодиться и размножаться.
Нет, я не чайлдфри, просто не создана для материнства, некоторые созданы, а я нет. Причем могу утверждать это не голословно, проверила сей постулат экспериментально и убедилась. Очень хорошо помню свои ощущения и переживания после рождения дочери — растерянность на грани паники и никакого родительского умиления. Нет у меня материнского инстинкта, все эти пелёнки-распашонки, соски-подгузники, сюси-пуси и прочее — не моё. Да и секс после родов утратил прежнюю привлекательность. Вот такая нестандартная реакция организма, многие подруги признавались, что только после рождения первого ребёнка до конца прочувствовали всю прелесть горизонтальных танцев, я же наоборот, как-то вот разонравилось.
Последнего мужа тогда ещё и в проекте не намечалось, я с ним куда позже познакомилась, доче как раз двенадцать стукнуло. Долго ухаживал, красиво. И начал правильно — сначала дочке понравился, а потом они уже с двух сторон и за меня принялись. Подозреваю, что дочка послужила для него дополнительным аргументом за — раз, мол, сумела один раз родить, да такую умницу-красавицу, сможет и второй, обеспечит наследником или наследницей. Вслух такого он, конечно же, не говорил, я позже сама догадалась. В сущности, тут мы оказались квиты, я ведь ему тоже далеко не всё говорила, да что там, даже на головную боль старалась ссылаться не слишком часто и имитировала всё, что полагается, и так, как полагается. Для этого не надо быть психологом, достаточно просто женщиной, любая женщина отлично понимает, что можно, а чего нельзя говорить своему мужчине — если, конечно, хочет она, чтобы мужчина этот и дальше был ее, хотя бы частично. Я хотела. И потому молчала как замороженная рыба на допросе у партизана. Но о нежелании иметь детей и отсутствии материнского инстинкта сказать всё-таки пришлось, иначе он бы меня совсем замучил всеми этими интимными термометрами, высчитыванием овуляционных дней и наиболее благоприятными для зачатия позами. Пришлось объяснить, что благодаря неким маленьким таблеточкам сколько бы после акта я ни лежала, задравши ноги к потолку, это никоим образом не произведет во мне столь желательного ему эффекта.