В реакторном отсеке
Бросив на крышку реактора
Ватник,
Дремлет подводник —
Скиталец и ратник.
А по щеке его,
Нагл, как цыган,
Полупрозрачный
Ползет таракан.
Их породнили
Нейтральные воды,
Всплеск радиации,
Кризис свободы.
…С ядерным грузом
Уйдя в океан,
Сотни Чернобылей
Плавят уран.
Шутка
Шторм во флотской походке,
В планках орденских китель.
Ходит в черной пилотке
Мой ангел-хранитель.
А характер не кроткий —
Кроет в мать и в царя.
Ангел в черной пилотке —
Командир корабля.
Шторм
Вода закипает за бортом,
Как в ливень – густая листва.
Нигде между Богом и чертом
Не сыщешь теснее родства.
Мне тучи казались эскортом,
Но сгинул в пучине мой след.
Нигде между Богом и чертом
Огромнее пропасти нет.
Без крови – открыта аорта —
Укрыла вода, не земля!
Нет в мире ни Бога, ни черта.
И нет на волнах корабля.
* * *
Нам казался веселым и сирым
Лейтенантский хмельной неуют.
Нам старухи сдавали квартиры,
Словно крепости в битвах сдают.
По задворкам лесного пространства,
По околицам мирной страны
Жили…
В службу впадали, как в пьянство,
Заложив душу богу войны.
А потом оставлять полигоны
Нам предписывал строгий приказ.
И, снимая ремни и погоны,
Как в себя, уходили в запас.
День рождения
И морской офицер, и поэт…
Три минуты затишья в эфире.
Мне исполнилось тридевять лет
В тридевятой казенной квартире.
Стынет в кружке технический спирт,
А над кружкой топорщится сало.
Не до женщин… Какой уж тут флирт! —
Быт по разным углам разбросало.
Для поэзии дверь распахну.
Свечки в черствой буханке – не в торте.
Жизнь люблю. И судьбу не кляну.
Блок – на полке. На поясе – кортик.
Туз бубновый. И дама крестей.
Картам нет, словно женщинам, веры.
И шепчу я: «Все как у людей…»
И пою: «Господа офицеры…»
* * *
Осторожно проклюнулся день
В оперенье полярных сияний,
И отхлынула к полюсу тень,
Обнажив ледниковые грани.
Мир еще не оттаял, и свет
Заскользил по безжизненным рекам,
Словно эхо с далеких планет,
Что состарились без человека.
Не колышутся впавшие в сон
Водопадов крутые ступени.
Но уже потеплел горизонт —
Мой предел и дорог, и стремлений.
* * *
Конец походу – рюмки всклень полны.
В квартирах наших – жены, а не вдовы.
Вернулись все – ни мертвых, ни больных!
И флаг трепещет, и скрипят швартовы.
Зачеркивали дни в календаре —
И жизнь быстрей летела, чем в романе.
Нас берегла любовь: на корабле
Кружились тени из воспоминаний.
Святое дело – выпить «двести грамм».
Приправив парой боцманских историй.
Мы пили за любовь, за милых дам.
И только после тост: «За тех, кто в море!»
* * *
Задыхаюсь воздухом сырым —
Затянуло небо туч коростой.
Был у белых полуостров Крым,
Нам достался Кольский полуостров.
Нас теснят лишайником и льдом.
Моряки на суше – пешеходы.
На Москву с боями не пойдем —
Негде швартовать атомоходы.
Медь оркестров плачет – не поет! —
Тонут в Бахе выстывшие скалы.
Медленно вмерзаем в ложь и в лед,
Оставляя семьи и причалы.
* * *
Владимиру Масягину
«Мир! Дружба! А войну долой из моды!
Конверсия – все плавить и взрывать.
Вокруг России – братские народы,
Зачем торпеды – не с кем воевать!»
Ломали нам, как белым птицам, крылья.
Пускали наши принципы в расход.
А мы сливали спирт с торпед и пили,
Водой разбавив, за погибший флот.
«Зачем стране моря и океаны?
У нас континентальная страна!» —
Политики болтали неустанно,
А мы хватили горюшка сполна.
И штурманские карты слоем пыли
Покрылись – лыко в черную строку.
Но мы, сливая спирт с компасов, пили,
Чтоб выбрать верный курс на берегу.
* * *
Продали солярку. Нет бензина.
В ржавчине надстройка. Винт в песке.
Адмирал скупает магазины.
Он пахан в военном городке.