Ли шагнула в кабинет, поздоровалась.
— Садись, Лийя, — пригласил учитель. Девочка села за круглый стол, настороженно глядя на старших товарищей. Лада смотрела на нее без улыбки.
Павел протянул Ли распечатку. Девочка пробежала текст глазами.
«Супруги Морозовы…
хищения на общую сумму 40 680 фондоединиц…
незаконная эксплуатация труда…
трудового законодательства…
мера пресечения».
Она подняла непонимающие глаза и тут же опустила их. Павел и Лада молчали. Видимо, ждали, что она подробно изучит бумагу. И Ли принялась изучать.
Она очень редко думала о родителях. Давно уже они перестали как-то присутствовать в ее жизни.
Первое время восьмилетняя Лийя ездила домой на каждые выходные. Но дома было скучно — кузинские подружки казались бестолковыми и мелочными, с родителями и вовсе делать нечего. Лийя стала отговариваться — то репетиция в воскресенье, то задания надо сделать по учебе. В коммуне куда веселее.
В свои первые летние каникулы Лийя отправилась сначала в пятидневный поход по Уралу, затем с отрядом в лагерь на Черное море, и еще месяц она собиралась провести дома, с родителями. Первые две недели все было хорошо, пусть и скучновато. Приятно снова оказаться в родных стенах, вспомнить свой письменный стол, личный терминал, обежать во дворе все знакомые места. Мама все примеряла ей новые одежки, шитые для нее в ателье. В то время мама устроилась на полставки на городскую фабрику одежды, тоже дизайнером. Работы там было немного, так что время на собственную фирму у нее оставалось. Отцу тоже приходилось крутиться, он делал налоговые документы и для других мелких фирм и кооперативов.
Но через две недели мама опять устроила скандал. Подробности Ли уже плохо помнила. Началось все с того, что Ли загулялась с девочками во дворе и пришла уже когда темнело. Она сразу сказала «извини меня, пожалуйста, я больше так не буду», но когда это помогало? «Ты все время извиняешься, и я должна тебя прощать, ну уж нет, хватит, на этот раз я тебя не прощу!» Мать орала весь вечер, отец рыкал. Выяснилось, что мать обижена на нее за очень многое — и все эти две недели она на Лийю «пахала как рабыня», и манера общения дочери ей кажется заносчивой, и главное — то, что Лийя вообще ушла в коммуну! И неизвестно, чем она там занимается. Ли надеялась, что к утру все пройдет. Ведь она же теперь взрослая, самостоятельная, не будет же она, как раньше, нервничать из-за пустяков.
Однако скандал продолжился и назавтра. Сначала с Лийей просто не разговаривали, устроив бойкот. Это было лучше, чем скандал, и Лийя мирно играла у себя в комнате. Но потом мать не выдержала и снова начались крики. Лийя попробовала сходить в уборную, мать решила, что та запирается, и сорвала крючок. Лийя пробовала что-то возразить, пробовала еще раз извиниться за вчерашний проступок — но какое там! О том проступке давно забыли.
В конце концов, разумеется, выяснилось, что Лийя вовсе не взрослая, и нервы у нее по-прежнему не в порядке — она не выдержала и разрыдалась, со всхлипываниями, истерично. Это удовлетворило мать. Лийя ушла к себе в комнату, с прежним невыносимым чувством поражения и отчаяния. Все просто ужасно! В мире нет ничего хорошего, ничего светлого. Коммуна и все, что в ней было — облито грязью, причем Лийе казалось, что мать полностью права. Сама она — грязная мерзкая тварь, ничего из себя не представляющая. Она не заслуживает не то, что любви — даже кормят ее тут из большой милости. Словом, все как обычно.
Но кое-что теперь было по-другому. Немного придя в себя, Лийя подумала, что не все же думают о ней так, как мама. И набрала номер комма.
— Я приеду за тобой через час, — решительно сказала вожатая Катя. Лийя открыла было рот, чтобы возразить. Но подумала и сказала.
— Я тогда выйду потихоньку на улицу… А то они тебя выгонят еще. Не пустят меня.
Через час она, собрав лишь самое необходимое, тихонько выскользнула из квартиры. Катя приехала за ней на легковушке, принадлежащей коммуне, вел машину один из старших парней, у кого уже были права.
Дальше было просто. Мать пробовала что-то предпринимать — писала жалобы, сама явилась в коммуну, но разговаривали с ней взрослые, Лийя и не знала, чем там все кончилось. Теперь она приезжала к родителям только на большие праздники, изредка на выходные — вот и все. Мать с этим смирилась. Похоже, ей это даже понравилось: дочь как бы и есть, можно похвастаться ее успехами — но как бы и нет, делать ничего не нужно. Иногда мать пыталась всучить Лийе красивые тряпки из ателье, девочка благодарила и никогда их не надевала в коммуне. Но дома носила, чтобы порадовать родителей. Ее комнату дома переоборудовали под вторую мастерскую для матери. Мать и отец неплохо зарабатывали, ездили по всему СТК на курорты, построили две дачи, причем одну сдавали. Купили вторую машину, мотоцикл, а в прошлом году — вертолет. Расширили гараж и на крыше соорудили ангар. Брат Димка все еще учился в профшколе в Ленинграде. В общем, семья прекрасно жила без Лийи, и эта жизнь девочку мало интересовала.