Но оказывается — и только теперь она поняла это — было очень важно, что семья у нее есть.
У нее нормальные родители. Не плохие, не распрекрасные, а нормальные, обычные. Да, она не во всем с ними совпадает, да, были неприятности в детстве, но у кого их нет? Это нормально, что дети выбирают свой путь и не во всем поступают так, как требуют родители. Нормально и то, что родителям это зачастую не нравится. Крики, вопли и побои — это плохо, но Лийе очень важно было считать, что так или похоже бывает у всех. Или у многих.
Она специально знакомилась с ребятами в коммуне, поступившими, так же, как и она, вне очереди и убеждалась, что ей еще повезло по сравнению с ними. Копила для себя чужие плохие истории. Охотно сочувствовала, выслушивала. Алешку мать-наркоманка не кормила, держала взаперти, у него не было даже одежды, чтобы зимой выйти на улицу, он и в школу не ходил. Тося выросла в семье сектантов, где ежедневно читали Библию, а по субботам отец порол всех детей розгой, просто так, потому что «положено» в Библии. Митю отец чуть не убил — пришел пьяный и пытался «повесить щенка» на шнуре от торшера. У Лизы мать забила ногами годовалого братика — тот кричал слишком громко.
А у Лийи была нормальная, хорошая семья. Родители о ней заботились, даже слишком. Приличные уважаемые люди, в доме достаток. Ее практически не били: если сравнить с Тосей или Митей, это вообще не побои. Лийе приятно было знать, что у нее — все нормально. У нее есть корни. Мама же не плохой человек, ее многие уважают, она такая деловая, активная. Как Скарлетт из «Унесенных ветром». Красивая и умеет одеваться. Папа тоже хороший человек, умный, трудолюбивый, много читает в свободное время, у него популярный блог в Субмире. И бабушки у Лийи были хорошие, правда, выжила только одна в войну, и оба дедушки тоже погибли. Хорошая, нормальная семья.
Пусть даже Лийя и не часто бывает дома.
Семья была частью ее самой. Вернее, она сама — часть семьи. Если семья — полное гнилье, значит, и она сама — такая же. Как тут верить в себя, как считать себя достойным, нормальным человеком? Нет, у Лийи приличная, уважаемая семья.
И вот теперь, со страшной распечаткой, эта иллюзия рухнула окончательно.
То, что у матери работали не только две девушки, но часто она привлекала и других, Лийя в общем-то знала. Законно ли это — в таких делах она не разбиралась. Предприятие с двумя работниками платит намного меньше налогов, чем с тремя и более (оттого более крупных фирм почти уже и не осталось, только кооперативы). Фирма матери считалась малым предприятием.
Можно было догадаться и о том, что с трудовым законодательством у матери не все ладно. Швеи работали явно не восемь часов в день, а гораздо больше. Обе девчонки приехали из призонья, рядом с запреткой, мать снимала им квартиры, помогала в обустройстве. Она любила говорить, что швеи у нее «как родные дочери», хотя делалось все это за счет зарплаты, так что на руки швеи получали совсем немного. Однажды Женя взбунтовалась, уволилась и ушла на фабрику. Мать тут же поехала в Челябинскую область, где были обширные выжженные пространства, зараженные зоны, полуразрушенные деревни, где люди еле выживали. Оттуда привезла еще одну девчонку, Свету, прямо после школы, больную раком щитовидной железы. Мать пристроила ее в Курганскую клинику, где рак теперь лечили с помощью нанотерапии, а потом девушка стала ее второй работницей. И работала по сей день.
Лийя не знала, как к этому относиться. Мать всегда рассказывала об этом с гордостью — ведь она помогла людям! Привезла в Кузин, помогла в обустройстве, дала работу. Но Лийя думала, что девушки могли бы и сами уехать из деревни, ведь в городе работа есть всегда. Не проблема и устроиться на лечение, а не мучиться с допотопными методами в местной больничке. Им страшно было срываться в неизвестное, уезжать из семьи — это понятно. У них было недостаточно информации. Но ведь в СТК становится все лучше, еще несколько лет — и может, во все эти деревни придет современная техника, построят там красивые дома, пищефабрики.
Но вот чего Лийя не знала совершенно, так это того, что родители все это время использовали работу на фабрике — на благо собственной фирмы. Что оказывается, мать списывала вполне годные материалы и использовала их как сырье для себя. А отец проводил махинации с налогами, причем и для себя, и для других — за дополнительную плату.