– …и еще: последние дни вокруг какая-то непонятная суета происходит…
– Костя выражайся яснее!- перебил Масальского Туманов.- И без того голова пухнет!
– Вчера возле кабинета какой-то мутный тип крутился, Вадик его тряхнул…в смысле, культурно поинтересовался, чего…он тут забыл, но кекс отбрехался, что на прием пришел.
– Какой прием?! – возмутился депутат.- На то общественные приемные есть. Здесь никто никого… И вообще, вахта на что? Через нее прошел?
– Неизвестно, я интересовался, в журнале данных нет.
– Твою мать! Неизвестно, поинтересовался…- передразнил Масальского Туманов.- А что тебе известно?! Может, этот урод – мент и тут ошивался, чтобы "жучков" наставить!
– Да вряд ли. Он в приемную не заходил, даже за дверную ручку не брался, где бы ему "жучков" ставить?
– Ты много знаешь о прослушке?!- едва не заорал Туманов, но сам себя одернул и гораздо тише добавил:- Вдруг это новейшие разработки, какую-нибудь ерунду к стене приклеил и слушает теперь меня с утра до вечера.
– Вряд ли…- начал было Константин, но поймав глазами бешеный взгляд патрона, скис и заткнулся.
– А почему сразу не сказал, у тебя что, ручник на полную мощность включен?
– Шеф,- Масальский судорожно сглотнул внезапно скопившуюся во рту слюну,- я сам только сегодня…мне как Вадик, так я сразу…
– Дебилы! Недоумки! С кем работать приходиться!
Туманов нервно схватил телефонную трубку.
– Денисюк! Тащи сюда своих технарей, пусть мне кабинет и приемную проверят. И вокруг тоже… Вчера проверяли? А сегодня утром? Ну и что, пусть еще раз посмотрят.- Алексей Михайлович положил трубку и уже более спокойным голосом обратился к Масальскому:- Вот что, Костя… А не пойти ли нам с тобой покурить? Ребята пока тут все проверят, а мы разговор закончим…
"Курили" в туалете. По мнению Туманова, вероятность установки микрофонов спецслужбами именно тут приближалась к нулю. Однако для полной страховки, Алексей Михайлович пустил воду из крана, включил устройство для сушки рук и говорил очень тихо.
– …если твои ребята еще кого-то подозрительного или что-то непонятное, странное и так далее заметят, сразу докладывай! Выборы выборами, а…бдительность терять нельзя. Сейчас тем более нельзя. Не дай бог, это мент был, или еще кто похуже…- Туманов неопределенно повертел ладонью в воздухе, заставляя Масальского гадать, кого записывать в категорию "похуже": конкурентов шефа, ФСБешников или архаровцев из УБОПа.- Еще что-нибудь есть?
– Есть… Сегодня за машиной Нигматулина "хвост" тащился. Грамотный "хвост". Рифат сказал, что случайно его просек: за сигаретами заехал и не там развернулся.
– Та-ак!…
– Синий "Форд-фокус", номер…
– Костя избавь меня от подробностей! Машину пробили?
Слегка растерявшийся от непоследовательного поведения шефа, то требующего незамедлительного и досконального уведомления обо всех странностях, то раздражающегося от, казалось бы, не обремененного деталями доклада, Масальский сделал паузу и продолжил:- Тачка оформлена на некоего Игнатова, пятьдесят девятого года рождения. И адрес имеется.
– На хрена мне его год рождения?!- раздраженно рявкнул Туманов.- Кто это такой, узнали? Мент?
– Выясняем, Алексей Михайлович. Не успели, только вот…
– Успевать надо! К вечеру доложи. У тебя все?
Масальский замялся.
– Та-ак,- процедил Туманов.- Давай, добивай контрольным.
– Тут это…С полчаса назад Гареев на выходе с опером знакомым столкнулся. Может, конечно, случайность, здание-то большое, но мало ли… Хотя вдруг он не по работе…
– Может, не может, вдруг, не вдруг… Ты, блин, начальник службы безопасности или телка с ромашкой? Знать должен, а не гадать! Что за опер, из чьей конторы?
Какое богоугодное заведение представляет оперативник, Константин не знал – Гареев о настоящем месте работы бывшего коллеги сведениями не обладал. Сказал только, что в его время опер в убойном отделе обретался, но собирался переводиться в управление по борьбе с организованной преступностью. Правда, пообещал к вечеру все выяснить. К сожалению, шеф проволочек не терпел, ни "до вечера", ни "до после обеда", поэтому Костику пришлось выдавать собственные догадки за проверенную информацию. В надежде, что это прискорбное обстоятельство не вскроется, а, не приведи аллах, вскроется, то спишется на неосведомленность Гареева.
– Из УБОПа…кх…-с языка чуть было не сорвалось сакраментальное "кажется", но Масальский вовремя прикусил оный, непоследовательный и склонный к предательству, орган человеческого организма. Прикусил и сделал вид, что поперхнулся.
– Мать твою через…туда-сюда и обратно…- сочно высказался народный избранник, демонстрируя то, что от народа он не настолько далек, как живописуют разнообразные недоброжелатели и злопыхатели. По крайней мере, на вербальном уровне.- Он точно по нашу душу, пасет, сволочь! Обложили! Как волка последнего, обложили!
– Может, другого кого пасут, Алексей Михайлович,- сделал вялую и заранее обреченную на провал попытку успокоить разнервничавшегося патрона Масальский.- Или вообще по делам приходил.
– Идиот! Какие у опера из УБОПа дела бывают, кроме нарыть что-нибудь и посадить кого-нибудь?! Бабочек ловить? Правильно, по делу он приходил, по уголовному делу. И кого тут пасти, кроме меня? Во всем здании, кроме наших офисов, одна шушера мелкая: клерки да риэлторы. По мою душу воронье слетелось. И как не вовремя! Сейчас бы за бугор укатить на всякий пожарный, и нельзя, выборы, будь они неладны! Надо легавых с хвоста сбросить… Мысли дельные имеются?
Масальский неопределенно пожал плечами и скромно потупил глазки, почти как застигнутая за списыванием отличница.
– Ясно. Помощи от тебя не дождешься.
Костя набрал в рот воздуха и приготовился выдать горячую, эмоциональную, наполненную местоимениями и междометиями тираду, в которой бы сплелись тема любви к шефу, уверения в готовности к самопожертвованию и сожаления по поводу несправедливых обвинений, но Туманов короткой фразой осадил его.
– Пасть закрой!- и, словно размышляя вслух, спросил:- Может, здесь больше не появляться? А вопросы решать в думе и в банке? Не спасет. Достанут даже в думе. Вместе с потрохами и долбанной депутатской неприкосновенностью, мать их растак!
Пожатием плеч и легким вздохом Костя выразил "папе" сочувствие и понимание.
– Что же они, козлы, нарыли?- то ли сам у себя, то ли у пространства, то ли у Масальского поинтересовался Алексей Михайлович.
Ничтоже сумняшесь, Константин решил, что для его же собственной безопасности (недаром же он свой хлеб ест – должность начальника службы с соответствующим названием обязывает) лучше сейчас не отсвечивать и на разные провокационные вопросы не отвечать. Хоть про козлов, хоть про кроликов, хоть про зеленых крокодилов. Поэтому он лишь едва заметно, чтобы не раздражать патрона, пожал плечами и преданно выпучил глаза. Авось сам разберется. На то он и Сам.
Не дождавшись ни от Масальского, ни от пространства никакой вразумительной реакции, "папа" задал Косте (на сей раз точно ему) другой вопрос, куда более конкретный.
– Какие острые темы у нас не закрыты? По прессе?- Намек на одного ретивого журналиста, примерно полгода назад умудрившегося раскопать некоторые не слишком благопристойные факты из биографии банкира и мецената, был прозрачен, аки застывшая на листьях малины предрассветная роса. Журналист умудрился не только раскопать, но и собрать материал, подтверждающий эти самые неблагопристойные факты, о чем Туманова и его окружение своевременно известили…доброжелатели. К увещеваниям, просьбам и предложениям борзописец оказался глух и собирался опубликовать ряд статей разоблачающего содержания в местной печати. Собирался, но…не успел. Все его грандиозные жизненные и карьерные планы оборвало глупейшее дорожно-транспортное происшествие со смертельным исходом. На похоронах депутат не присутствовал, но скорбел со всем городом…
– Обижаете, Алексей Михайлович, давным-давно все чисто. Как в аптеке, ей-ей,- Масальский дернул клешню ко лбу, словно собираясь перекреститься, но тут же вернул ее обратно, очевидно, сообразив, что общественный туалет не вполне подходящее место для подобных жестов.