‑ Итак, команда N14 ‑ провозгласил Тадао‑сенсей ‑ Йоши Хана, Куросуки Кано и Юкки Ичиро.
Сын Юмико. Она и младший брат безумного отступника Райги. Не самая плохая команда.
Интерлюдия N4
‑ Как он? ‑ спросила Мэй полгода спустя.
‑ Отлично ‑ улыбнулся шеф сектора "Огонь" ‑ так и блистает идеями.
Молчание ненадолго воцарилось в кабинете. Лишь клоны шуршат бумагами.
‑ Войны неизбежна? ‑ спокойно спросил один из лучших разведчиков в истории Скрытого Тумана.
‑ У нас есть Утаката и ты. И... он.
Человек, которому подчинялись агенты по всей терртории Страны Огня и окружающих ее малым странам, улыбнулся. Тихая и спокойная улыбка... от которой становилось тепло на душе у жителей Кири.
‑ Холодный Оружейник. Надеюсь, нам больше не придется использовать его на поле боя.
‑ Ты так его называешь ‑ Мизукаге выделила первое слово.
‑ Ему это подходит. Не правда ли?
Шел четвертый год правления Мэй Теруми. Как и в Конохе, Академии принимали всех желающих. Оба Поселения стремились увеличит свои силы.
Конвои судов, охраняемые смешанными группами Песка, Тумана и Моря, доставляли товары с другого конца материка. Среди пиратов все чаще находились трупы шиноби, которых ожидали в Конохе родные.
Рей Нагумо, случайно спасенная принцесса Страны Морей, сколачивала, точно корабль, могучую Страну Тысячи Островов.
Мэй Теруми, подмявшая под себя управление объединенными Туманом и дочерними Поселениями ‑ Морем и Островом, наращивала численность шиноби.
Живущие в Тени, отпраздновав успех операции "Z", спешили использовать образовавшийся кризис власти в Конохе для укрепления своей агентуры.
Клан Юкки, еще недавно похороненный, был признан лидерами других кланов Тумана. Не как сильнейший ‑ но как один из достойных.
Мир свернул на другой путь. И война Огня и Тумана уже показалась на горизонте.
‑ Скоро, скоро Ветер и Море столкнутся с Листвой ‑ проговорил пророк ‑ и Воля Огня победит.
Кунай аккуратно перерезал ему горло. Человек в маске со спиральным узором посмотрел на лежащее на полу храма тело.
‑ Посмотрим. Все только начинается...
P.S.
‑ Слушай, Наруто ‑ спросил я, когда мы как‑то снова пересеклись ‑ а почему ты тогда отказался от контракта с жабами?
Удзумаки, вернее, Юкки линии Удзумаки, задумчиво посмотрел на меня.
‑ Тотемы могут ослеживать местонахождение их контракта. И контракторов тоже. Ты не знал?
‑ Теперь знаю.
Мы сидели в креслах на берегу озера в поместье. Из дома вышли Мито и Хината. Какое приятное чувство... дома.
Холодный оружейник-3
Пролог.
За тридцать девять месяцев до описываемых событий.
Имена, имена. Только имена ‑ ярлыки, которые навесили этим людям, должно быть, еще до их рождения. Ни даты рождения, ни даты смерти. Ни статуса, ни места, ни причины. Камень намекает, отчего погибли те, чьи имена собирают утреннюю росу. Камень, не самая большая базальтовая пирамидка, уже почти заполнен одними только именами. Если бы писали что‑то еще ‑ монумент был бы больше.
Считается, что своих близких ты найдешь в этой каше, а чужим эта информация не даст ничего. Но, с другой стороны, когда умрешь ты, или Он, кому что‑либо скажут два имени, за которыми уже появились три, имеющие такую же родовую половину.
Старшая ветвь пала. Двое исчезли, один был отравлен. И вот уже четверть года в клане погибают люди. Поскальзываются в июне месяце на чистом желтом песке тренировочных площадок. Случайно выпивают яд вместо чая. Получают в семнадцать‑тридцать лет инфаркт миокарда в разгар тренировки. Ему хотя бы повезло в том, что он официально умер на задании. Пал в бою.
Глупая борьба за власть. Клан уже уменьшился наполовину и потерял треть своей силы. Трехмесячная эпидемия несчастных случаев не сбавляет обороты, а власть ничего не делает. Не может, или не хочет?
Рука механически гладит грань пирамидки, а глаза смотрят сквозь камень и два слова, нанесенные неделю назад. Имя ‑ и ничего больше.
Красивая традиция, наверное, скажет тот, кто увидит лишь маленький черный обелиск‑пирамиду, на которой выбиты имена. Тот, кто живет с ней, просто пройдет мимо. Имена, нанесенные вначале, стали просто набором слов. Даже клановые редко что знают о тех братьях и сестрах своих предков, что значатся здесь.
Тот, кто умеет думать ‑ ужаснется. Гекатомба, растянутое на полвека жертвоприношение. А на камне ‑ имена тех, кого возложили на алтарь процветания. И все, что от многих осталось ‑ потерявшие с течением времени смысл, пары слов. Точно шифрованное послание, если рядом нет дешифровщика. Красивое, эпичное и бессмысленное зрелище. Обезличенные попаданием на этот же камень последних, кто видел что‑то, кроме двух слов, имена.
Все решения приняты, выстраданы ‑ за эту неделю. Письмо сожжено, а пепел густо перемешан с солью и слит в канализацию. Никаких следов. Но стоит опустить веки ‑ и на темном полотне появляются светящиеся белым символы. Легкий, идеализированный памятью, почерк последнего послания.
"Ни о чем не жалею. Если бы мог прожить заново ‑ сделал бы все так же. Прошу лишь об одном. Если я не вернусь ‑ отступи."
Было ясно, что все не так гладко. Пострадал напарник. Ранение, тяжелое, чудом не ставшее смертельным. Травма, которую отказались даже пытаться лечить.
Столько всего навалилось ‑ миссия за миссией, доклад за докладом. Когда они вырвались из спирали постоянных рейдов больше чем на пару дней, то пришли навестить его.
Упрямый, глупый, верный. Исчез, оставив аккуратно застеленную кровать и пустые полки. Словно и не был калекой, передвигающимся исключительно на костылях.
И снова появляется из памяти лицо другого человека. И снова, когда кончики пальцев скользят по покрытому изогнутыми канавками камню, а закрытые глаза видят Его, вспоминается последний серьезный разговор.
"‑ Я прошу тебя, пообещай мне это ‑ серьезно просит Он, смотря куда‑то сквозь тебя. Наследственная черта. Могущественная, но так и не уберегшая потенциально сильнейшего своего носителя.
‑ Зачем? ‑ лишь удивление. Здесь нет места негодованию и бессмысленным обвинениям. Да и глупо это ‑ устраивать истерики человеку, который, возможно, отправляется на смерть.
‑ Коноха убивает своих детей ‑ подумав, отвечает он. А затем добавляет ‑ Как и многие другие.
Я... мне некому довериться здесь, кроме тебя. В Листе слишком многим в голову порой ударяет моча. И слишком многие привыкли решать вопросы с позиции силы.
Пообещай мне. Пусть у меня останется хоть малая надежда, что ребенок не станет таким, как Саске. И что он доживет хотя бы до моего возраста"
Обещания... клятвы. При таких темпах, твоему клану грозит исчезновение. И некому будет мстить. Но... грешно обманывать надежды умершего и отказывать в исполнении его последней воли.
Изображение еще слегка размыто, словно бы под веками скопилось слишком много жидкости. Но щеки сухи. Все лишние слезы выплаканы. Все сомнения стерты.
Как все же это глупо. Отправиться на спасательную миссию, столкнутся в бою с одним из Четверки Звука, победить его ‑ и умереть на руках медика. От "острой сердечной недостаточности". Возможно? Вполне. Вот только слишком часто обладатели этого родового имени умирают в этот квартал. В том числе ‑ от "сердечной недостаточности".
"Однажды я принял помощь от одного человека. Он был будущим врагом Конохи, я в этом не сомневался. Но его действия помогли в реализации моих планов. Уже позже я понял, что идущая резня ‑ это именно то, на что он рассчитывал.