— Новус. Человек с исключительно сильной связью с ноосферой, которая даёт ему некоторые способности.
— Из них возрождаются ноты, — вспомнил Урси, ошеломлённо глядя на Ани, — но она никогда не проявляла таких способностей при нас.
— Да и до вас она была вполне заурядной наивной девочкой, — добавила Эри, убрав испачканные сажей светлые волосы с лица подруги, — разве что странноватой.
— Возможно, сильное эмоционально потрясение пробудило в ней её истинную сущность, — ворон коротко усмехнулся своим мыслям, — если она выживет, она станет ценным союзником для Сопротивления.
— Конечно она выживет, что за вопрос! — возмутилась Хара, сложив руки на груди. — Как бы теперь выбраться отсюда?
— Через Трущобы, — коротко ответил Брон, — там есть дорога наркоторговцев. Мы можем выехать из города оттуда в грузовике Джуна.
— Это разумно, — согласился с ним Корво, — в Трущобах мало «Рассветовцев».
— С чего ты это взял?
— Их основные силы сосредоточены на уничтожении «Хранителей», — нахмурившись, пояснил тот, — они уверены, что щит останется над Аполотоном, поэтому не спешат продвигаться. Но я убеждён — если бы Эксплар хотел уничтожить весь город разом, то он давно бы это сделал.
— Он хочет собрать как можно больше душ и действует осторожно, — Урси посмотрел на Джуна, — где твой грузовик?
— Я оставил его на площади у башни, — с трудом проговорил тот, всё ещё переводя дыхание, почти согнувшись пополам, — но я не уверен, что с ним всё в порядке…
— Это мы ещё проверим, — кивнул Урси, — в крайнем случае, пойдём в Трущобы пешком.
— Бэтли, возвращайся с ними к «Триумфу», — сказал Корво поднявшей голову мышке, — а я пойду за Лунксом и Арги в тот магазин. Надеюсь только, что они ещё там.
— Корво, — окликнул его Брон, когда остальные уже начали движение, — почему вы нам помогаете?
— Оглянись, человек, — ворон развёл руки в стороны, взмывая в голубое от щита небо, — в этой войне нам нужны все, и никто не останется в стороне.
Диггер кивнул, полностью соглашаясь с его мыслью. «Хотел бы я уйти как можно дальше, — подумал он, поворачиваясь к нему спиной, — но боюсь, у меня нет выбора. Остаётся только сражаться».
***
Хотя кокон надёжно заглушал звуки, Лункс всё равно пытался прислушаться к оглушающей тишине вокруг. «Сколько уже прошло времени? — задался он вопросом. Когда тебя окружает сплошная тьма без звуков и лишь с неизменным запахом клея и водорослей, такое понятие как время теряется для сознания. — Надеюсь, достаточно, чтобы эта мразь ушла». На самом деле он не рассчитывал, что шестилапая тварь уйдёт совсем — пауки всегда сидят на своей паутине, охраняя запасы. Но его план состоял в другом.
— Что ж, пора выбираться отсюда, — негромко произнёс он, усмехнувшись ещё раз и выпустив когти, — если оно не увидело их в моих пальцах, значит его сканеры поверхностные. И это будет его последней ошибкой!
Заострённые лезвия из бастума распороли оболочку кокона словно бумагу. Разрывая клейкие нити, рысь в ярости замахал руками, силясь избавиться от налипшей на когти субстанции, и, запнувшись о край, рухнул на пол, выдав ругательство достойное своего создателя. Впервые в жизни Лункс был так рад нестерпимому запах гари и истлевшей мебели, что царил в небольшом офисном помещении, где он оказался. Помимо тёмного деревянного стола и пары сломанных механических стульев, здесь висело ещё два бледно-жёлтых кокона, которые источали непередаваемый аромат клея и водорослей. Мгновенно подскочив, беот быстро оглянулся в поисках охранника этого «сокровища», но ни шорохов, ни щёлканья поблизости не слышалось. Осторожно выглянув в проём коридора, рядом с которым висела его органическая клетка, Лункс присмотрелся к царящей здесь темноте и вздрогнул, попятившись. Все стены этажа оказались усеяны жёлтыми творениями шестиногих механизмов, с натёкшими под ними малоприятными лужицами. Их было больше двух десятков, и каждый содержал по одному человеку, которому уготовано стать одним из анимагенов армии «Нового Рассвета». «Они превращают небоскрёбы в хранилища, — Лункс едва сдержался, чтобы не выругаться, — чтобы не ловить людей, когда за ними придут душеловы». Лишь мысли о белой лисице, спрятанной в одном из этих коконов, заставили его отбросить страх и отвращение, и сделать шаг навстречу висящим коконам в коридоре.
— Где же ты, Плутовка? — он не помнил, с какого времени стал её так называть. Хитрость и скрытность этой беот всегда манила его, вводила в азарт, дразнила и, в конце концов, он уже не мог не признаться, что любит её.