Как только за нами закрылась дверь, запечатывающая лабиринт, я поднял с земли приготовленный факел и зажег его. Можно было воспользоваться Люмосом, но оранжевый свет пляшущего пламени обладал своей собственной магией и навевал средневековую атмосферу. Похоже от запаха копоти и мрачных теней на стенах у Квирелла слегка поубавилось уверенности, и, пока мы шли, он не сделал ни одной попытки до меня дотронуться.
Мы зашли в маленькую каменную келью, и она моментально озарилась желтым трепещущим светом; я закрепил факел на стене и огляделся. Мы стояли в тесном закутке глубоко под землей, пределы видимости не достигали даже нескольких футов. От этого места в обе стороны уходили бесконечные черные туннели лабиринта, наполненные непроглядной тьмой, которая не рассеивалась здесь ни днем, ни ночью. Было холодно и по-загробному тихо - едва слышный треск пламени на конце факела раздавался в моих ушах ревом сверхзвукового самолета, несущимся по взлетной полосе. Видел Мерлин, мне самому было неуютно в этом месте.
Квирелл видимо чувствовал то же самое: эти подземелья навевали мрачную тоску, которая едва ли способствовала возбуждению. Он нервно озирался и не спешил со мной «играть». Мне это не нравилось. По плану он должен был возбудиться и попытаться меня взять. Это было нужно по двум причинам: во-первых, для увеличения моей ярости и решимости, а во-вторых, так было легче застать его врасплох… Но отчего-то Квирелл медлил. Я тоже начал нервничать, потому что знал, что времени у меня было совсем немного.
Я бросил мантию-невидимку у входа и подошел к нему совсем близко.
- Давай, - с придыханием сказал я и встал перед Квиреллом на колени, пытаясь правдоподобно изобразить покорность и обожание.
Я ожидал, что, увидев мои пресмыкания, он сразу же возбудится и расстегнет штаны, понося меня грязными ругательствами, но Квирелл вновь меня разочаровал. Он как-то криво и вымученно улыбнулся и по-отечески погладил меня по голове. Я удивленно посмотрел на него и, занервничав еще больше, потянулся к застежке на его штанах.
- Т-с-с, Гарри, не стоит, - Квирелл перехватил мое запастье, не позволяя притронуться к нему.
- Что такое? - психуя, спросил я. - В чем дело?
- Слушай, Гарри, - он поднял меня с колен и притянул к себе, внимательно заглянув в лицо, - ты у меня очень хороший ласковый мальчик… Я решил, что мы больше не будем играть с тобой так, как раньше.
- П-почему? - недоуменно спросил я, уже тогда прекрасно зная, что Квирелл без этого не может.
- Я больше не хочу делать тебе больно, - объяснил он просто, - мы найдем кого-нибудь другого в следующем году.
Я уставился на него с открытым ртом.
После всех издевательств и мучений, которые я перенес, сделавшись опасным свидетелем, Квирелл отпускал меня на волю, и я не мог в это поверить.
Я хотел было спросить, с чем связана эта перемена, но вместо этого спросил совершенно другое.
- Я тебе больше не нравлюсь? Ты не хочешь меня? - вырвалось у меня прежде, чем я успел подумать.
- Ну, что ты! - он обнял мое лицо руками. - Ты у меня самый дорогой, самый любимый мальчик. Теперь мы с тобой вместе - ты будешь так же приходить ко мне, а я буду делать только то, что тебе приятно.
Я застыл в его руках, как восковая кукла. Все шло совершенно не по плану. Это был какой-то сюр, какой-то нелепый чудовищный бред. Мой насильник держал меня в объятьях и обещал меня любить прямо в тот момент, когда я собирался убить его. От абсурдности ситуации у меня заболела голова и заныли зубы. Все было ужасно неправильно, и я не знал, как это остановить и повернуть все на круги своя.
Квирелл, заметив мое замешательство, погладил меня по щеке и снисходительно улыбнулся.
- Пойдем обратно, Гарри, - сказал он понимающе и ласково. - Мы еще обсудим это завтра, но теперь нам пора спать.
Я чуть не ляпнул, это было невозможно. У Квирелла не могло быть никакого завтра - равно как и следующего года, и другого ребенка, который должен был заменить меня на холодном кафеле с размазанной на нем кровью. От мысли, что добыча ускользает из рук, на меня нахлынула паника, которую я еле подавил усилием воли. Я просто стоял не в силах сдвинуться с места. Еще несколько мгновений - и Квирелл заподозрил бы неладное, и тогда исход нашей встречи оказался бы непредсказуем. Но я не дал ему этих секунд.
Я отошел от него на пару шагов и, незаметно вытащив палочку, направил ее на него. Раз - и палочка Квирелла, выбитая Экспеллиармусом, оказалась зажата в моей ладони; два - железная цепь с клацаньем рванулась из угла и намертво сжала профессорскую лодыжку. Он вскрикнул от болезненного удара тяжелого металла о кость.
- Гарри, что ты делаешь? - испуганно спросил он. По его враз побелевшему лицу стало ясно, что такого поворота он не мог представить.
- Все кончено, Квиринус, - тихо произнес я, стоя в проеме.
Я неожиданно вспомнил, что должен произнести прощальную речь, но высокопарные слова застряли у меня в горле, показавшись теперь глупыми и неуместными. Торжественный момент был смазан. Я молчал, чувствуя себя неловко и глупо.
- Что это значит? - истерично воскликнул Квирелл. - Что ты делаешь?!
Я все так же молча поднял мантию с пола и неуклюже накинул ее. Затем снял со стены факел и направился к выходу.
- Гарри, умоляю, перестань, - до него кажется стала доходить вся жестокость моего замысла, - отпусти меня, прошу.
- Нет, - еле слышно произнес я.
Не для того я планировал свою месть так долго, чтобы теперь просто взять и отпустить своего пленника.
- Стой! - Квирелл кинулся ко мне с вытянутыми руками: я испугался, что он схватит меня за одежду и дернулся назад, но его пальцы схватили лишь воздух - цепь делала непреодолимыми те полметра, которые разделяли нас в крошечной комнате.
Я выскользнул прочь из кельи подальше от пойманного мною монстра, облачаясь в мантию-невидимку.
- Гарри, умоляю! - Квирелл был на грани отчаяния, но все еще не терял надежды разжалобить меня. - Не делай этого! Это какая-то шутка, да? Я знаю, что ты добрый мальчик и не можешь причинить мне зла! Но прошу, останови это!
- Боюсь, что могу, - глухо ответил я, вновь доставая палочку. - Прощай, Квиринус.
- Гарри, подожди! - метался профессор. - Давай поговорим!
Но я больше не слушал. В одной руке я держал факел, а другой - палочку, которую направлял на каменную плиту, стоящую рядом. Заклинание Левитации заставило ее сдвинуться с места и медленно со скрежетом поехать в сторону зияющего проема. На моих глазах отесанная глыба начала закрывать вход в комнату.
Вопль, огласивший лабиринт, был настолько пронзительным, что я испугался, что кто-то из жильцов подземелья мог слышать его отзвук. Квирелл кричал без перерыва, даже когда плита полностью замуровала келью, я слышал его приглушенные рвущиеся наружу вопли. Последним, что я видел в сужающемся проеме, было его белое перекошенное лицо с горящими глазами.
Как только основное дело было сделано, и каменная глыба превратилась в надгробие, я спокойно переломил палочку Квирелла в руке и, сложив ее в карман, быстрым уверенным шагом направился прочь из подземелий. Оттуда я сразу же отправился в комнаты уже бывшего профессора ЗОТИ. Заперев за собой дверь и сняв мантию, я разжег камин и начал выдвигать ящики и вышвыривать содержимое шкафов на пол. Я уменьшал вещи заклинанием и без разбору швырял их в огонь. Я не оставлял и не жалел ничего: одежда, бумаги, ценности, дорожные сундуки и чемоданы, артефакты и фотографии отправлялись в камин и сгорали там, превращаясь в пепел. Туда же отправились палочка Квирелла, его тюрбан и все его книги. Я занимался этим три с половиной часа. На рассвете комнаты выглядели так, словно профессор, собираясь второпях, оставил после себя лишь пустые ящики и прогоревшую золу в камине. Но для полной имитации его скоропостижного отъезда мне было необходимо сделать еще одно важное дело.
Из всех вещей на столе я оставил лишь перо и лист бумаги.
«Дорогой Альбус…», - фамильярно начал я письмо, обращаясь к директору. У профессора Дамблдора не должно было возникнуть сомнений, что к нему обращался сам Квирелл. Прочитав написанное несколько раз, я счел, что текст выглядит достаточно убедительно.