Уже в марте 1933 года в городке Дахау под Мюнхеном был основан первый концентрационный лагерь, в который стали помещать всех «врагов» нацистского режима. Позднее по его образцу создали целую сеть концлагерей.
А в ночь на 10 мая нацисты организовали по всей стране церемонию публичного сожжения книг на центральных городских площадях. В костры бросали «вредные» с идеологической точки зрения книги, среди которых было немало произведений писателей еврейского происхождения. Очевидцы события вспоминали, что никто не воспринимал происходившее всерьез, сожжение книг казалось какой-то абсурдистской пьесой. Мало кто догадывался, что то была всего лишь прелюдия.
Пауль фон Гинденбург – предшественник Гитлера на посту главы государства. Гинденбург принимал участие в Первой мировой войне, его сын Отто – во Второй мировой
Так называлась антивоенная кинокомедия Чарли Чаплина, снятая в 1918 году. Одним из героев фильма, действие которого происходит во время Первой мировой войны, является Гинденбург. Нацисты считали Чаплина евреем, но он был англичанином с цыганскими корнями. «Я не еврей, – говорил артист, – во мне нет ни капли еврейской крови. Но если бы я им был, то не подумал бы скрывать этот факт. Я бы гордился этим»
Параллельно с мерами по укреплению своей власти нацистский режим предпринял массированную антисемитскую кампанию. Евреев начали выдавливать с видных государственных и общественных постов, а также из культурной жизни страны: из театра, музыки, литературы. На врачей, педагогов, журналистов, писателей еврейского происхождения стали оказывать весьма ощутимое давление.
По городам Германии прокатились спровоцированные властями еврейские погромы. Так, 11 марта 1933 года нацистские штурмовики, ворвавшись в здание суда в Бреслау, выгнали оттуда прокуроров, адвокатов и судей – евреев. «Штурмовые отряды» (сокращенно – SA) набирались из добровольцев для защиты вождей партии и «военно-патриотического воспитания» (иными словами – для расправы с политическими оппонентами). Маршируя по улицам городов, штурмовики вселяли ужас в мирных граждан. Никто не рисковал становиться у них на пути.
1 апреля 1933 года во всей Германии был объявлен экономический бойкот против евреев. В течение дня у принадлежавших евреям магазинов и заведений дежурили штурмовики с агитационными плакатами, призывавшими ничего не покупать у евреев. Целью акции было продемонстрировать немецкому народу, в какой степени «враждебные арийцам» евреи овладели экономикой страны.
В апреле того же года был принят ряд расистских законов. В соответствии с законом о восстановлении профессионального чиновничества увольнению подлежали все чиновники, имевшие еврейское происхождение. Около двух тысяч человек было уволено с государственной службы. Под категорию «профессиональные чиновники» попали также профессора, адвокаты и нотариусы. Следующим шагом стало увольнение евреев-врачей из поликлиник. Вводились квоты для евреев в учебных заведениях: их доля в школах не должна была превышать 5 %, в университетах – 1,5 %. Евреям запрещалась служба в армии. Они лишались права на социальные выплаты и медицинскую страховку.
Наконец, 15 сентября 1935 года были приняты два так называемых Нюрнбергских закона, официально узаконивших расовый антисемитизм. В соответствии с первым из них – «О гражданине Рейха» – гражданами Германии признавались лишь те, кто обладал «германской или родственной ей кровью и своим поведением доказывал желание и способность преданно служить германскому народу и Рейху». Таким образом евреи фактически лишались гражданства и каких-либо политических прав.
Второй закон – «Об охране германской крови и германской чести» – провозглашал чистоту арийской крови непременным условием существования немецкого народа. Брачные союзы и внебрачные связи между «арийцами» и евреями категорически запрещались.
Так, мало-помалу, в сознание граждан Германии внедрялась мысль о том, что евреи не могут быть и никогда не станут настоящими германцами. Они делались изгоями, неприкасаемыми. Состоять в каких-либо отношениях с евреями, как и выступать против нацистского режима, становилось небезопасно. Антисемитизм превращался в обыденность.