— Слушай, Гироха, давай начистоту… — Он сделал паузу, глотнув воздух новыми широкими ноздрями. — Как, чёрт возьми, я буду выживать на поверхности? У Марика был целый арсенал и комплекс бытовых приборов — генераторы, обогреватели, сигнальные охранки… — Его пальцы непроизвольно сжались, будто пытаясь ухватить невидимые приборы. — Одна только его мини-печка, бл…ть, скорее всего, стоила как небольшой звездолёт! Как представлю, что опять придётся спать на голом камне и в жуткий мороз, дрожь по телу пробирает.
Воспоминания нахлынули волной: ледяной камень вместо кровати, ветер, выедающий глаза, и этот вечный, пронизывающий до костей холод. Новое тело Сергея само по себе содрогнулось, а кожа покрылась мурашками — память клеток оказалась сильнее разума.
Гироха расхохотался, его смех эхом разнёсся по каменному помещению:
— Ха! Да для тебя это вообще не проблема должно быть! — Он шлёпнул себя по ляжке, оставляя пыльное пятно на коже. — Твои навыки в купе со знатным костюмом вылазчика справятся с этими мелкими неудобствами… Пфф нашёл на счёт чего переживать! — Шаман махнул рукой, будто отмахиваясь от назойливой мошки.
Крас нахмурил свои новые густые брови, когда Гироха внезапно наклонился вперёд, его глаза загорелись азартом:
— А знаешь, откуда у Марика была та чудо-печка? — Он щёлкнул пальцами прямо перед носом Краса. — Из наших мастерских! Да-да, не смотри так удивлённо. Среди нох-т-чи-ра есть настоящие мастера — не чета вашим жалким инженерам-самоучкам.
Шаман развернулся с театральным жестом, его плащ взметнулся, открывая полки с причудливыми устройствами:
— Не ссы, мы обеспечим тебя всем: от экипировки до провизии. И самое главное… — Он бережно взял с полки странный кристалл, который пульсировал мягким оранжевым светом. — Энергокристаллы ПЕК. Без них на поверхности — как без головы. Кстати… — Его взгляд стал вдруг слишком заинтересованным. — Ты ведь не умеешь их перезаряжать, да?
Крас медленно покачал головой:
— Нет… Марик научил меня добывать только хол. — Он горько усмехнулся, обнажив белоснежные зубы. — Хотя «научил» — слишком громко сказано.
В глазах вспыхнуло болезненное воспоминание:
— Печать активировал я сам. И это было… — его пальцы непроизвольно сжались в кулаки, — похлеще любой пытки.
Неожиданно его голос стал тише, почти задумчивым:
— Хотя если честно… если бы не тот адский опыт — вряд ли я пережил бы твои «улучшения», старик. — Крас поднял глаза, в которых читалось новое, незнакомое доселе понимание. — Когда ты говорил, что после правки матрицы мало кто сохраняет рассудок… Ты ведь имел в виду именно это?
В воздухе повисла тяжёлая пауза. Где-то капнула вода, звук эхом разнёсся по каменному залу. Гироха перестал ухмыляться. Его жёлтые глаза вдруг стали серьёзными, почти человечными.
Гироха внезапно разразился странным смехом, больше похожим на скрип ржавых шестерней:
— Ох, нет, дружок-пирожок… — Он шлёпнул себя по лысому темени. — Да ты ещё даже не нюхал настоящего кошмара! Всё, что было до этого — просто весёлая разминка. — Его жёлтые зрачки сузились в щёлочки. — Когда будем накладывать новую матрицу… тут ты узнаешь, что такое настоящая боль. Не физическая — нет, а эмоциональная. — Шаман провёл костлявым пальцем у виска Краса. — Здесь. В самой глубине. Где прячется всё, что делает тебя… тобой, подвергнется жуткому испытанию.
Крас почувствовал, как по его новому, более мускулистому телу пробежала волна мурашек. В горле внезапно пересохло.
— Но! — Гироха резко хлопнул в ладоши, заставляя Краса вздрогнуть. — До этого ещё как до звёзд пешком. Так что хватит пугать себя заранее. — Он деловито потёр руки. — Сейчас сосредоточимся на простых вещах: руда, дикарт, твои новые… ммм… «развлечения». Остальное подождёт.
— Гироха, меня очень беспокоит один момент, ты сказал, что моя душа теперь по умолчанию примется восстанавливать именно это тело, после смерти или любого увечья. Это что же получается, когда я свалю с Холпека, я и там буду негром? Что-то такие перспективы меня немного пугают.
Старый шаман кобольдов широко улыбнулся. Он видел в Красе своего очередного ученика, беспокоящегося по сущим мелочам в сравнении с судьбой, которая его поджидает. Он ответил максимально ласково, словно дедушка внуку:
— Нагх, ты сам вершитель своей судьбы, захочешь, останешься в этом теле, а если нет, я уверен, такой талантливый парень найдёт способ изменить такую мелочь как внешность. Как мы говорим: «на всё воля Равновесия, и если сильно захотеть, то оно будет к тебе благосклонно».
Красу не понравилось философствование Гирохи, и он решил отложить этот вопрос на потом. Но пока тот не ушёл, нужно было ещё кое-что уточнить.
— А-а-а, а можно? — Пытался Крас.
Но старый кобольд, его перебил, приложив палец своей руки к его большим губам.
— Нагх, у кобольдов не принято много трепаться, тем более по пустякам. Пожалуй, на сегодня хватит, я исчерпал свой лимит общения. И если честно ты меня сильно притомил. Напоминаешь беспомощного котёнка, который познаёт мир на собственных ошибках. Мы обновили твою библиотеку, можешь там поискать ответы на свои вопросы. Заодно будет, чем заняться.
После этих слов, Гироха развернулся и не торопясь поковылял к выходу, прихрамывая и опираясь на свою трость. Но Крас не понаслышке знал, на что способен этот актёр.
«Вот хренов йода, только корчит из себя дряхлого и немощного старика, я прекрасно помню, как он резво меня лупил в тренировочном зале. Ладно, Серёжа и так есть над чем подумать. Если честно, то хорошо, что у меня появилась цель. Плохо, что я уже потерял месяц и ещё неделю придётся восстанавливаться. Пора ускоряться».
Глава 5
Вместо скучной недели кропотливого восстановления Крас уложился в рекордные три дня — будто поставил себе спортивный норматив по регенерации. Он буквально нырял во внутренний мир, ювелирно выстраивая энергоканалы и настраивая подпитку так, чтобы каждый джоуль энергии работал на пределе.
Особый трюк? Вовсе нет, он научился фокусировать поглощение энергии из окружающей среды точечно — прямо на повреждённые ткани. Получался этакий «энергетический усилитель ремонта»: поток, проходя сквозь травмированный участок, заставлял клетки делиться с почти неприличной скоростью. Если бы врачи увидели это, они бы либо ахнули, либо подали в суд за нарушение всех известных законов биологии.
Огромным подспорьем оказалось то, что раз в день к нему наведывался Торби. Кобольд приносил еду и один, всего один, полный кристалл хол — для восполнения энергопотерь. Жалкий паёк выживания, но и за это следовало благодарить.
Крас, конечно, пытался выклянчить побольше — кто же откажется от лишнего источника силы? Но в первый день Торби просто проигнорировал его, даже не удостоив кивка. На второй — буркнул, что герой и так получает слишком много незаслуженных подачек.
Крас не стал раздувать конфликт, но осадок остался. Он прекрасно понял: здесь его считают нахлебником, обузой, лишним ртом — и, чего уж греха таить, потенциальной угрозой. И это было не просто предубеждение, а холодный расчёт.
Гироха как-то обмолвился, что его личные помощники не раз скрещивали клинки с захватчиками с верхних уровней — и не в тренировочных спаррингах, а в боях насмерть. А Крас, хоть и не по своей воле, был одним из них — чужим, врагом, пришельцем из враждебного лагеря.
Проштудировав новые архивные материалы, Крас испытал тяжёлое, гнетущее озарение. Теперь он понимал — местные относятся к нему даже лучше, чем заслуживает его раса. Не лично он, нет… Но все те поколения его сородичей из других миров, что на протяжении тысячелетий пытались поработить этот гордый и самобытный народ.
Жестокость, с которой люди и иномирные цивилизации обращались с кобольдами, заставляла бледнеть даже самые мрачные страницы истории его родной планеты. То, что у людей называлось «угнетением чернокожих», казалось невинными детскими обидами по сравнению с систематическим истреблением целых кланов, магическими экспериментами над живыми существами и насильственным изменением самой природы кобольдов.