— Чёрт! — его голос дрогнул от ярости и бессилия.
Герой пробовал снова и снова, посылая мелкую армию, но результат оставался прежним. Он швырнул ещё пять попыток — каждая сгорала мгновенно. Его паразитики, которые легко подчиняли себе людей, здесь оказались беспомощны.
«Значит, только смерть?» — мысль пронеслась в голове, и рука уже потянулась к кинжалу. Но в последний момент…Щелчок.
— А если… — его глаза внезапно расширились, — … не ломать защиту, а обмануть её?
Крас резко щёлкнул пальцами, и его губы растянулись в хищной ухмылке.
— Эврика, чёрт возьми! — прошипел он, потирая виски. — Всё это время я действовал как идиот с кувалдой, пытаясь проломить бронированную дверь. Как проще всего развалить защиту противника? Правильно, нужно запустить шпионов внутрь замка и отворить двери. А я как придурок, пытаюсь посылать на верную смерть спецназ на минные поля. Мне же известен состав энергии ментала, который защищает ядро.
Он мысленно перебрал состав защитной энергии — её оттенки, ритм, плотность.
— Если нельзя прорваться… — его пальцы задвигались в воздухе, будто плетя невидимую сеть, — … значит, нужно подделать пропуск. Замаскировав своих паразитиков в «овечьи шкуры», я запушу волков в стадо.
Новые паразитики родились в его сознании — не захватчики, а хамелеоны. Их оболочка искажалась, принимая точь-в-точь сигнатуру ментальной защиты.
— Ну что, овцы мои дорогие, — Крас язвительно склонил голову к медвежьему уху, — пора навестить вашего пастуха. А я всё-таки молодец, и на что-то способен.
Крас позволил себе короткую, но довольную усмешку. «Ну конечно, всё гениальное просто», — промелькнуло у него в голове.
Сначала он выделил крошечную порцию собственной защитной энергии — ту самую, что оберегала его разум от вторжений. Затем, с хирургической точностью, обволок этой субстанцией каждого паразитика, создав идеальную мимикрию.
— Полетели, мои маленькие оборотни, — прошептал он, отпуская модифицированных паразитов в свободное плавание. Эффект превзошёл все ожидания:
Сначала проникновение: паразиты скользнули сквозь защитные слои, как тени сквозь решётку — совершенно незамеченными. Их замаскированная энергия сливалась с защитным полем, делая их «своими». Затем адаптация: некоторое время они циркулировали по периферийным каналам, изучая структуру и подстраиваясь под энергетический ритм медведя. Ну и после, захват контроля: молниеносный бросок к ядру. Их «щупальца» обволокли центр сознания, мягко, но неотвратимо устанавливая связь.
Медведь дёрнулся всем телом, его лапы непроизвольно скребнули камень. Глаза на мгновение открылись — и в них вспыхнуло странное свечение. Затем веки снова сомкнулись, но теперь между хищником и человеком протянулась незримая нить контроля.
После того, как энергетические паразитики, словно тени, скользнули обратно к своему хозяину, — он почувствовал необычайную, почти магическую ментальную связь с этим величественным и мощным животным. В его душе разлилось удивительное ощущение — словно тёплое солнечное утро в горах, — и при этом в его эмоциях не было ни следа гнева, ни всепоглощающего голода, который обычно сопровождает подобных существ. Там царила явная агрессия, стойкая неприязнь к людям, словно ледяной ветер, пронизывающий сердце, — но не было страха, и, что удивительно, не присутствовала слепая ярость, готовая взорвать всё вокруг. Самым поразительным оказалось то, что в этом ощущении присутствовало что-то редкое и ценное — приятное чувство материнской заботы, словно мягкий плед, укутывающий и оберегающий. Так, словно в глубине его души зазвучала тихая, но уверенная уверенность, Сергей понял, что перед ним —самка медведя, сильная и одновременно нежная, словно древняя богиня ледяной пустыни, охраняющая своих потомков.
Его манипуляции растянулись на довольно продолжительный и утомительный отрезок времени, словно бесконечная череда тонких движений и сложных ритуалов, требующих терпения и сосредоточенности. Он даже несколько раз подзаряжал себя из ярко мерцающего кристалла, наполняя внутренние источники энергией, чтобы вновь воскресить паразитиков — крошечных и капризных существ, которых изначально уничтожила мощная защита медведихи. В этот момент он был так поглощён своей работой, что совершенно не заметил, как огромный зверь, словно древний и мудрый страж севера, тихо отошёл от сна.
А понял это Крас в тот момент, когда он встретился с мишкой взглядом. Она смотрела на него с такой смесью недоумения и растерянности, что казалось, будто сама природа застыла в ожидании его реакции. Внутри у него словно закипела буря — он в отчаянии бормотал:
— Твою мать, я ведь хороший, я теперь твой хозяин, фу-фу, меня кушать нельзя! — голос его дрожал от нервов и удивления. — Чёрт, да я сейчас в штаны наложу, отвечай что-нибудь! Хотя как ты, черт возьми, это сделаешь, ты же медведь? — добавил он, пытаясь скрыть свою растерянность с юмором и лёгкой иронией, словно надеялся, что так сможет разрядить напряжение, которое буквально висело в воздухе, словно густой туман.
Косолапая слушала Краса с видом задумчивого философа, её массивная голова переваливалась из стороны в сторону, будто она взвешивала каждое слово. Потом её морда исказилась в чем-то среднем между оскалом и ухмылкой. У Сергея подкосились ноги и затряслись поджилки.
— О-о-о-кей, это нехорошо… — он попытался резко отскочить и уже завёл руки заспину, дабы выташить кинжалы, но…
БАМ!
Медведица вскинулась с грацией разъярённого бульдозера. Её лапы впечатали Краса в мёрзлую породу, а когти впились аккурат между пальцев, его кости хрустнули с звенящей чёткостью.
— А-А-АРГХ! — его крик разорвал пещерную тишь. Теперь они оба понимали, что хозяин здесь явно не он.
— А-а-а-а, твою звериную мать! — взвыл Крас, ощущая, как огонь растекается от раздробленных пальцев по всей руке. — Сучка, больно, бл…ть! Или тебе обязательно надо поиграть с едой, как кот с мышкой? Это ты зря, на гарнир скорее всего будет дерьмо в моих штанах.
Медведиха, разумеется, не удостоила его ответом. Вместо этого она медленно растянула морду в жутковатой ухмылке — кожа сморщилась у глаз, обнажая полный арсенал клыков, каждый из которых был острее и длиннее его кинжалов.
Горячее, пропитанное мясным духом дыхание обожгло лицо Краса, когда она придвинулась вплотную. Капли слюны упали ему на щёку, едва не прожигая кожу кислотностью.
— Ну всё, кажется, я только что прострелил трусы очень жидкой и невероятно вонючей пулей, — скривился Крас, чувствуя, как адреналин пульсирует в висках. — Зато теперь точно узнаю, каково это — когда тебе морду огрызает тонна живой, мокрой шерсти…
Но вместо ожидаемого хруста костей, его лицо атаковал шершавый язык, сдирающий кожу почти как наждачка. Медведиха усердно вылизывала его, будто стараясь снять все три слоя эпидермиса, а её горячее дыхание смешивалось с запахом влажной шкуры.
— Т-ты… Ты меня чуть не прикончила, а теперь целуешься⁈ — захлебнулся он, когда она наконец отпустила его искалеченные руки и уселась рядом, громко фыркая.
Её взгляд кричал яснее слов: «Ну и хозяин из тебя, конечно… так себе». Всем своим видом медведиха показывала, что очень недовольна.
— Твою мать и чем же ты интересно не довольна? Переломала мне руки, заставила прогреть атмосферу анальным паром, а я ещё и виноват.
Медведиха не стала утруждать себя ответом — она просто подошла и аккуратно опустила свою массивную голову ему на колени. Не плюхнулась, не обрушила всю свою полтонны веса, а бережно удерживала на весу, словно понимая, что может раздавить хозяина. Крас, чья рука уже затянулась под действием регенерации, медленно поднял ладонь и положил на её морду. И тут случилось нечто странное. Хотя зверь не мог говорить, в сознание Краса хлынул поток эмоций — чётких, почти словесных. Недовольство, раздражение, упрёк. Она не злилась — она обижалась. Как верный пёс, которого несправедливо ударили.