Кэрри надела красный шелковый топ, приоткрывающий ложбинку между грудей, короткую черную юбку и жакет, в котором она всегда чувствовала себя сексапильной. И как раз когда она красилась, а Колтрейн и Майлз Дэвис на CD исполняли «В полночь», величайший трек о нью-йоркской ночи, сексе и одиночестве, тоске и прочем — у нее начался заскок.
Кэрри смотрелась в зеркало и думала: хорошо накрасилась и подвела ресницы, да и вообще, я само совершенство. Природа потрудилась и сделала ее как никогда привлекательной, ведь для природы главное — продление рода. Глядя на себя, Кэрри поняла: она прекрасна и при желании получит любого мужчину, сотню мужчин, тысячу… Она завелась при мысли о том, какие мужики бессильные и что ими можно крутить. Надо лишь подпустить их к себе, и они станут послушные, точно овцы. Слава природе!
Господи, что за музыка! Дэвис и Колтрейн! Лучше просто не бывает.
По телу разливалось тепло и ощущение счастья, неуязвимости. Кэрри разгадает бейрутскую тайну, выяснит, что с Димой, и найдет Соловья. Предотвратит теракт, утрет Филдингу нос. Саул будет гордиться ею.
Кожу покалывало от возбуждения.
Музыка будто проникла в тело, сбежала волной вниз по позвоночнику.
Кэрри выпорхнула из дома, села в машину и понеслась через парковую зону к 267-й местной дороге, затем по Ки-Бридж в Джорджтаун. Поставила диск Лестера Янга — зазвучала песня «Она такая забавная», и Кэрри почувствовала себя еще лучше, сексуальнее, неотразимее, чем когда-либо прежде.
И вот она сидит за барной стойкой рядом с юристом Дэйвом, нарочито выпятив грудь — маленькую, но, Бог свидетель, такую соблазнительную. Парни велись на нее, идиоты, не догадываясь, что если сразу правильно, плавно, уверенно и не спеша поласкать женщине грудь, то она — вся твоя, без остатка.
— Так чем ты занимаешься? — спросил Дэйв.
— А тебе какая, нахрен, разница? — ответила Кэрри. — Давай начистоту. Ты хочешь только секса, верно? Поправь меня, если я ошибаюсь, но, десять к одному, ты женат. Сняв кольцо, девушку не обманешь. Ну, разве только совсем дурочку, да и та со временем сообразит, что к чему. Верно, юрист Дэйв? Давай к делу: хочешь увести меня отсюда и затрахать вусмерть? Или нет?
Ошеломленный, Дэйв настороженно уставился на нее.
— У тебя тоже обручалка, — произнес он наконец.
— Черт, спалилась. Но ты смотри, не влюбляйся.
К черту симпатии и увлечение! Будущего у нас с тобой нет. Мы вместе только на вечер, о романтике можешь не вспоминать. Не хочешь — как хочешь, мое дело предложить. Если отказываешься, если вдруг вспомнил о своей женушке и детишках, которые ждут тебя дома, тогда вали с этого места! Освободи его для другого. Для того, кто хотя бы не врет себе и точно знает, что ему от этого сраного мира нужно.
— А ты не простая.
— Даже не представляешь насколько.
Отставив бокал, Дэйв поднялся с табурета.
— Пошли, — сказал он.
— Куда?
— К тебе.
— Не-а, свой дом я тебе не покажу. — Кэрри покачала головой и допила коктейль. — И вот еще что, бычок. Ты этак невзначай хвастаешься «ролексом», а сам не можешь позволить себе номер в отеле и презервативы?
Дэйв надел пальто и протянул ей жакет. Вдвоем они вышли в ясную, холодную и ветреную ночь. Двухэтажное здание на М-стрит тянулось насколько хватает глаз. Дэйв приобнял Кэрри и повел к своей машине — «линкольну». Хреновый же ты адвокат, подумала Кэрри, забираясь в салон.
— Куда хочешь? — спросил Дэйв.
— «Ритц-Карлтон», тут недалеко. — По радио играл хип-хоп, значит, хозяин пытался казаться крутым. — Включи джаз. FM-89,3, Вашингтон, округ Колумбия.
Дэйв нашел нужную волну, и из динамиков зазвучали Брубек и Пол Дезмонд.
— Два Дэйва, — вслух заметила Кэрри. — Ты и Брубек.
Он поморщился. О бабках печется. Думает, как объяснит трату по кредитке начальству или жене.
— Может, в «Лафам»? — предложил Дэйв. — Это вниз по М-стрит.
— Номер в «Лафам»? Отлично. Им надо слоган взять: «Приходите к нам — мы никому не скажем». — Кэрри резко нагнулась и поцеловала его в пах. Дэйв чуть не свернул на встречку. — Аккуратней, ковбой. Только аварии нам не хватало.
Кэрри дохнула ему на ширинку, губами ощутила стояк под тканью брюк и глянула вверх.
Огни неоновых вывесок баров и закрытых на ночь магазинов, фонарей и светофоров складывались в узоры на лобовом стекле, будто в такт джазовой музыке. Повторяющиеся узоры напоминали об исламской мозаике и казались совершенно бессмысленными. Это неспроста. Кэрри упустила из виду нечто важное… «О нет!» — стрельнуло у нее в мозгу, пока она растирала Дэйву промежность. Она теряла себя.
Биполярное расстройство. Кэрри получила его, будто приз в генетической лотерее, в наследство от отца. Из-за болезни Фрэнка и уволили с работы, а после из-за нее семья Кэрри перебралась из Мичигана в Мэриленд.
Только не заскок! Только не сейчас, нет!
— Полегче, — попросил Дэйв.
Кэрри выпрямилась и дала ему позвонить по сотовому в отель, забронировать номер. Вскоре они уже вошли через сводчатый проход в вестибюль гостиницы. Задержались у стойки регистрации, проследовали к лифту, буквально ввалились в комнату, срывая друг с друга одежду. Целуясь и сплетаясь языками, они повалились на кровать.
Дэйв потянулся к штанам на полу — за кондомом, натянул его и выключил свет. Кэрри уставилась на рисунок обоев: он напомнил решетку; силуэт Дэйва — темный провал. Так, нет, надо собраться, взять себя в руки. Провал и решетка, пустая ячейка, в которой не хватает Димы. Они все связаны: Дима, Соловей, Ахмед Хайдар из «Хезболлы» — в этой пустой ячейке. Решетка начерчена не тем цветом: обои серые, а должны быть синие. Просто обязаны. Ни о чем другом Кэрри сейчас не могла думать. Ячейки в синей решетке, просто цвета другие…
— Какая прелесть, — произнес Дэйв, носом уткнувшись ей в грудь и сунув руку между ног, поглаживая там и суя внутрь пальцы. Кэрри ощутила его дыхание: запах пива и чего-то дурного, чего-то из ячейки в решетке. Кэрри дернулась в сторону, чуть не сблевав. Дэйв потерся о ее бедро членом и, придерживая свое достоинство рукой, вошел в нее. Кэрри ахнула и посмотрела на стену. Решетка на стене двигалась… она была не того цвета.
— Стой! Стой! — закричала Кэрри, отталкивая Дэйва.
Он лишь усилил напор, задвигался интенсивней.
— Хватит! Слезь с меня! Слезь или пожалеешь, *censored*н ты сын!
Дэйв остановился, вышел из нее.
— Какого хрена? — резко спросил он. — Дразнишься?
— Извини, я не могу. Хочу, но не могу. Не могу, не могу, не могу, не могу, не могу! Все из-за… как ты не видишь? Дело не в сексе. Мне нужен секс, я хочу тебя, просто я не могу. Не знаю почему. Это из-за лекарства, я приняла что-то не то. Все из-за решетки, в ней есть ячейка, она не того цвета. Не могу видеть ее.
— Перевернись, — подтолкнул он ее в бедра. — Ляг на живот, смотреть ни на что не придется.
— Да не могу я, черт подери! Как не поймешь? Смотри не смотри, я все равно ее вижу! Не буду я трахаться, уходи. Я чокнутая, понял? Ты склеил в баре чокнутую блондинку. Шизанутую шлюху. Да, я такая, прости, Дэйв… или как там тебя? Прости. У меня с головой непорядок. Я хотела тебя, честно, но теперь все. Не могу. — Рисунок на стене двигался повторяющимися геометрическими узорами, как на внутренних стенах мечети. — Не могу. Только не так.
Дэйв встал с постели и принялся одеваться.
— Ты больная на всю башку. Повезло же встретить тебя, *censored* безмозглая.
— Пошел ты! — крикнула она ему в ответ. — Иди к своей жене, скажешь, что задержался на работе. Врун! А еще лучше трахни ее и представь, что трахаешь меня. Тогда поимеешь нас обеих!
Он залепил ей пощечину.