Выбрать главу

– Ну, иди, иди, славный ты наш, – лохматый схватил меня под руку и потащил быстрее. Я споткнулся. Внезапно сбоку раздался женский крик:

– Менги!

Рядом, в стене склада, с шумом захлопнулся металлический ставень. Незнакомцы оглянулись на звук.

Неожиданно для себя я схватил коротышку за шиворот и, оторвав его от земли, швырнул в долговязого.

Я бежал некоторое время вдоль заборов, сворачивая в переулки, но скоро выбился из сил и перешел на шаг. Убегая, я не думал о направлении и теперь, вытирая со лба пот, стал осматриваться.

Шума погони не было слышно. Выйдя из заросшего бурьяном переулка, я оказался на довольно широкой, прямой дороге и пошел так быстро, как только мог. Если двигаться только вперед и никуда не сворачивать, рано или поздно выберешься из города. Я в это верил. Солнце уже клонится к западу. Я посмотрел на часы. Половина пятого.

Мне уже было все равно, где ночевать. Поле, обочина дороги, лес – все равно, главное, чтобы это было за пределами Полиуретана. Плохо только, что нет еды. Немного кружится голова. Может, все-таки, мне еще встретится работающая лавка. Я упрямо переставлял ноги.

Полиуретан – самое сумасшедшее место на свете, где среди бела дня на тебя нападают пьяные уроды, где нет телефонов, не работают магазины, а жители напоминают живых мертвецов. Идея остаться здесь и устроиться на завод была откровенно глупой. Никакой репортаж не стоит подобных страданий.

Размышляя о своих злоключениях, я подошел к одноэтажному дому, утопавшему в зелени. Он стоял немного поодаль от других, окруженный таким низким забором, что его можно было просто переступить.

Я внезапно почувствовал, как сильно хочу пить, и потому решил войти во двор и попросить у хозяев воды. Толкнув маленькую калитку, которая оказалась не заперта, я оказался в тени увитой диким виноградом аллеи. Густая тень освежала приятной прохладой.

Аллейка была вымощена красноватым гранитом, между камнями пробивались пучки травы. Дорожку давно не подметали, под подошвами хрустел песок, и шуршали палая листва, преждевременно зачахшая от жары. Я дошел до конца аллейки и остановился перед некрашеными дубовыми ступенями. На первой – стоял пустой глиняный горшок.

– Есть кто-нибудь? – негромко позвал я, смотря по сторонам.

Справа и слева от меня росли два пышных нестриженных самшита, скрывавшие двор. Высота кустов превосходила мой рост. Казалось, из гущи их лакированных листочков за моими движениями следят чьи-то глаза. Рядом с одним из кустов торчал ржавый фонарь. Картину завершали нити паутины, тянувшиеся от навеса над крыльцом до самшитов, и от самшитов к виноградной арке.

Можно было подумать, что дом заброшен, если бы не новый веник, стоящий возле двери. Я постучал еще раз, позвал.

– Заходи, ежели не боишься! – Послышался где-то близко старушечий голос.

Тогда я потянул старую филенчатую дверь, и она отворилась. Озираясь, я вошел в дом. В прихожей столкнулся лицом к лицу с хозяйкой. Она будто принюхалась ко мне и выдала: «Не нашенский». Старуха была примерно с меня ростом, то есть около метра восьмидесяти, только шире в плечах, в старой мужской майке и шароварах. Ее лицо так исковеркали морщины, что трудно было распознать черты.

– Ну, проходи. У меня жилец уже имеется, – проскрипела она. – Так что тесновато будет. Поселю, но с условием: не пьянствовать. Терпеть не могу алкашей.

Я хотел возмутиться таким предположением, но потом вспомнил, как выглядит моя физиономия, и промолчал. Мысль о том, что прямо сейчас можно лечь на настоящую кровать, отдохнуть, показалась заманчивой.

– Вообще-то, я хотел у вас воды попросить… Я не собирался оставаться. А как насчет одной ночи? – спросил я.

– По двойной цене, – угрюмо ответила хозяйка и назвала цифру. – Воду найдешь в кухне. Удобства во дворе. Телевизора нету.

Я еще стоял в нерешительности, но она уже закрыла за мной дверь. Надо же, на мои гроши тут вполне можно перекантоваться.

В доме пахло сыростью, уксусом и еще чем-то неприятным – то ли собачатиной, то ли кошатиной. Потолки были довольно высокими. Стены, искривленные временем, покрывали отслаивающиеся обои. Возле самого входа стояли старинные часы, издающие мерное скучное тиканье.

Кончиками пальцев старуха подтолкнула меня в спину, другой рукой указывая на темный коридор. Из приоткрытой двери на ковровую дорожку падал тусклый свет.

– Туда, – сказала она. – Давай-давай.

Я прошел по коридору и свернул в маленькую комнатушку. Трудно было себе представить более унылое зрелище. Посреди комнаты стоял старинный шифоньер. По бокам от него располагались две пружинные кровати с никелированными решетками.